Глава седьмая.
О берёзах и баранах.
Только вывалившись из ворот крепости, мы поняли, что гуляли там практически целый день. Шёл уже четвёртый час дня, то есть, на поиск крепости, беглый осмотр достопримечательностей и экскурсию, у нас, в общей сложности, ушло более трёх часов часов!
Но надо было собраться с силами и ещё немного побродить по маленькому парку-островку, через который мы шли к наплавному мосту. Там тоже можно было найти несколько интересных находок.
Самое первое, на что обращают внимание туристы, выйдя из крепости – снятый с какого-то судна колокол-рынду на миниатюрной звоннице.
Народ подходил к рынде, фотографировался, пытался прочитать, что было написано на её блестящих боках, и с сомнением отходил в сторону.
Но для нас, пройти мимо и не позвонить в колокол, было бы верхом неуважения к самим себе.
Воровато оглянувшись вокруг, мы решили всё-таки послушать, как и “по ком” звонит сей колокол. Я быстро настроил фотоаппарат на видеосъёмку, а Димка, улучив момент когда вокруг никого не было, дёрнул колокол за язык!
Можете этот звон послушать и вы, загрузив малюсенький ролик.
Чуть дальше от этого места, возвышался памятник с недвусмысленными датами – “6.12.1939-13.3.1940” – временем начала и окончания Зимней Войны, о которой у нас в стране до сих пор предпочитают не распространяться.
Вообще, отношение к русско-финской войне 39 года, у меня, например, достаточно сложное. Как житель Ленинграда, я прекрасно понимаю политические мотивы этой войны. Понимаю, что с нашей стороны та война была на сто процентов захватническая.
Но во времена нежной дружбы финнов с нацистами, решение отодвинуть границу от важнейшего города оборонной промышленности было абсолютно верным. И я слабо верю теориям некоторых историков о том, что Сталин готовил захват Финляндии целиком. Скорее всего, он придерживался принципа “как уж пойдёт”. Удастся разжечь восстание “угнетённых финских рабочих и крестьян” – хорошо, не удастся – ничего страшного. Ведь Финляндия и в 1945-м осталась независимой!
Но во время Великой Отечественной, хоть блокада Ленинграда и была почти стопроцентной, со стороны финнов город не получал такого жестокого обстрела и натиска, который приходилось сдерживать со стороны Пулковских высот и Невского пятачка.
Финны дошли до реки Сестры и, как бы не понукали их немцы, остановились, заняв примерно ту территорию, которую занимали до 1917 года, плюс Белоостров и Охта. Может быть, они посчитали свою задачу выполненной? Может быть, как раз из-за этой позиции Финляндии городу всё-таки удалось в конце-концов выстоять?
В любом случае, один из моих дедов вернулся из той зимней финской мясорубки живым. И на том спасибо.
Как бы там ни было, финны считают Зимнюю войну 1939-40 годов, войной за независимость, о чём и гласит надпись на камне.
Чуть поодаль, на круглом каменном постаменте, высился странный памятник.
И мы начали гадать, что же сей сон означает? Почему фигура на постаменте такая плоская?
Может это памятник рыцарю, попавшему под асфальтовый каток? А если точнее – рыцарю, попавшему под каток в летнюю жару. Поскольку в плоской руке этого броненосца виднелось нечто, похожее на веер.
А может это памятник рыцарю-кузнецу, попавшему под паровой молот! Если то, что он держит не веер, а кузнечные меха.
Такой памятник, составил бы превосходную пару абсолютно идиотской карикатуре на Петра Первого работы Шемякина, поселившейся в Петропавловке.
К слову, интересно, если я по примеру скульптора Шемякина слеплю скульптуру самого скульптора, воспользовавшись его посмертной маской и замерами, насколько это «творение» будет похоже на самого Шемякина?
Наверное, настолько же, насколько похож палец, на тот непечатный орган, с которым все этот палец сравнивают!
Но, это так, о наболевшем. Вернёмся всё же к нашим баранам!
Да-да именно к баранам! В прямом смысле этого слова, поскольку справа от памятника Бедному Рыцарю, на уютной лужайке, пасся самый настоящий баран! Правда, металлический.
Но о натуральности сего животного говорило полное и абсолютное сходство с живым оригиналом.
Особенно то, что касается бараньих гениталий. И сам баран, и его мужское достоинство выглядело настолько естественно, что казалось, что представитель семейства полорогих только и ждёт, чтобы от души боднуть зазевавшегося туриста.
В приступе фамильярности, я облокотился на могучую баранью спину, и мне показалось, что животное ожило и норовит сбежать из-под моей руки!
Однако, это было лишь иллюзией – баран вместе со своим каменным основанием оказался ничем не прикреплён к постаменту и просто покачнулся от моего напора.
Надо сказать, что в финских легендах о крепости, сей баран играет немаловажную роль. По преданию, крепость охраняло целое стадо баранов!
Не думаю, что таким образом в памяти финского народа сохранились высказывания начальника крепостного гарнизона о своих подчинённых, но, может быть, это не так уж и далеко от истины!
Впрочем, финская легенда говорит о целом стаде чёрных баранов, которые своим блеянием предупреждали о появлении неприятеля. Что ж, бараны ничем не хуже гусей, которые якобы спасли Рим!
И уж, во всяком случае, лучше «писающего мальчика»!
Что же касается данного барана – по преданию, он был самым последним из жителей крепости, бараньего рода. И когда этот баран остался от целого стада один, когда все остальные его товарищи были съедены и переварены населением Олавинлинны , он не смог вынести тоски ожидания и одиночества.
И чтобы не окончить жизнь в нужнике, как его соплеменники, бросился вниз с высоты крепостных стен в волны Саари и утонул!
Красивая легенда, не правда ли! И назидание тем баранам, которые захотят последовать его примеру.
Дальнейшее исследование острова подарило нам ещё одну необычную встречу.
Гуляя вокруг памятника Плоскому Рыцарю, Димка вдруг заинтересовался странной берёзой, что росла почти у самой воды.
В том же месте росли и другие берёзы, самые обычные – плакучие, с тонкими ветками, на которых трепетали под ветром самые обыкновенные берёзовые листья. Вполне годные на банный веник.
Эта же берёза, стоящая несколько особняком, своими ветками и стволом походила на своих товарок, но её листья были изрезаны причудливым узором и напоминали, скорее, кленовые.
Неподалёку полулежало дерево – то ли пихта, то ли сосна.
И в паре метров от него, точно такое же, но с необычными иголками, напоминающими, скорее, листья.
Мы бросились искать хоть какие-нибудь пояснения и вскоре обнаружили маленькую табличку, на которой было начертано, что та берёза, с изрезанными по краю листьями – подарок профессора Андреса Стаафа (Anders Staaf).
Найти в Интернете сведения о загадочном профессоре оказалось очень непросто. Конечно, поисковик выдал несколько страниц с этим именем, но, кроме того, что профессор Стааф – житель Швеции, биолог (предположительно орнитолог), и профессор университета Упсалы (Швеция), отыскать что-либо не представилось возможным.
Сведения оказались хорошо засекреченными.
Оторвавшись от созерцания зелёных насаждений, мы отправились к машине уже другим путём, через городские улицы. И первым делом обнаружили довольно большую автостоянку, чуть левее, если смотреть в сторону города, или правее, если смотреть в сторону крепости.
В сторону крепости мы и посмотрели напоследок, получив, в качестве подарка, ещё один незабываемый пейзаж.
Немного подальше, за автостоянкой, закрывался ещё один музей, прорываться в который у нас уже не было сил.
А напротив входа в этот музей, творилось нечто необычное.
Под навесом из брезента, на камнях, сложенных в виде очагов, стояли небольшие котлы, в которых что-то кипело и булькало.
К этим котлам подходили немногочисленные туристы, о чём-то спрашивали трёх женщин, колдующих над огнём. Но, видимо, попробовать варево никто не решался.
По виду, это варево напоминало разноцветные макароны. Длинные-длинные, и в каждом котле своего цвета – жёлтые, зеленоватые, охряные. Мы сперва подумали было, что сюда подвозят кормить автобусные экскурсии. Что-то вроде аттракциона для туристов – обед на свежем воздухе.
Но нигде до самого горизонта не было видно длинных рядов деревянных столешниц и лавок. Не стоя же заставляли бедных туристов жевать эти макароны, и пахло варево абсолютно несъедобно!
И только близкое знакомство с «макаронами», всё объяснило.
Женщины занимались окраской шерсти! Длинные цветные волокна оказались шерстяной пряжей, купающейся в каких-то настоях «естественного» происхождения.
Чуть погрустив при мысли о макаронах, мы продолжили путь к машине.
Город в этой своей части, выглядел, как и положено небольшому уютному провинциальному городку – деревянные одно и двухэтажные строения, чистота и пустынные улицы. Всё это навевало лёгкую грусть и казалось немного ненатуральным. Как будто бы мы попали в совсем чужую сказку.
Так, в лирическом настроении, мы и добрались до машины, покусали, что Бог послал, и отправились в путь, собираясь посетить Иматру напоследок.