Глава одиннадцатая.
Водный Мир.
Если бы мы не постеснялись и проплыли ещё одну остановку на речном трамвайчике, то наверняка упёрлись бы в два музея, самых, пожалуй, для меня интересных – Музей Васа в котором хранился один из самых древних парусников и Музей фру Астрид Анны Эмилии Линдгрен – автора Малыша и Карлсона, Пеппи Длинныйчулок и ещё целой кучи героев, которых знают дети во всём мире.
Но… задача нам была поставлена чёткая – Музей Воды «Аквария»!
Мы высадились вначале длинной улицы, уставленной домиками для продажи билетов на аттракционы и кафешками, специализирующимися на торговле гамбургерами. И побрели вперёд, стараясь забирать левее, чтобы не пропустить музей.
Впрочем, даже если бы мы очень-очень захотели бы это сделать, то всё равно пройти мимо входа в Акварию нам бы не удалось.
Виной всему, во-первых, потоки воды, льющиеся по стене деревянного дома и обрушивающиеся на вход, сделанный в виде стеклянного портика.
И во-вторых, целая толпа детей, преградившая нам путь!
Мы остановились, пропуская в двери музея этот, вроде бы организованный, но оглушительно орущий муравейник, и у Вовки вырвалась пророческая фраза: «Ну, сейчас нам там дадут жару!»
Мы решили не спешить вслед за ними и немного попозировали у входа.
И, выдержав паузу, зашли внутрь.
Милые шведские детки всё ещё развешивали свои куртки и ранцы по вешалкам местного гардероба. И шумели не особенно громко, не громче чем наши отечественные отпрыски в подобные моменты.
Однако мы ещё даже не догадывались, что ждёт нас в помещениях экспозиции!
Мы с сомнением смотрели на открытый всем и вся гардероб – скорее простую перекладину, на которой болталось десятка три вешалок-плечиков. Здесь и полагалось развешивать верхнюю одежду. Сумки, рюкзаки и прочие вещи полагалось класть на полки стеллажа, возвышающегося справа от вешалки.
По вполне понятным всякому русскому человеку причинам, нам очень не хотелось оставлять свои куртки на произвол судьбы.
Но сумки нам не хотелось оставлять тем более!
Девушка за стойкой билетной кассы, напоминавшей обычный прилавок, из-за особенностей архитектуры помещения не могла видеть даже дальнюю часть гардероба, а уж полки, отделенные от остального помещения перегородкой и подавно!
А я особенно боялся за свою сумку, в которой лежала наша еда – несколько бананов и конфет. Не знаю, что бы с нами было, если бы мы лишились пропитания!
Однако приходилось идти на риск. Не просить же бедную девушку посторожить наши продукты, и уж тем более афишировать содержимое сумки!
Стиснув зубы в кулак, я забросил поклажу на самую-самую верхнюю полку, до которой мог допрыгнуть, не вызывая локального землетрясения, теша себя мыслью, что дети-то уж точно её не достанут, даже соблазнившись ароматом еды. И пошёл вслед за своими спутниками внутрь экспозиции.
Вопреки ожиданиям, в помещении, напоминающем просторный коридор, было тихо. На стене слева, в небольшой нише, виднелись стёкла трёх больших аквариумов, абсолютно тёмные и безжизненные.
Наверх-налево вела деревянная лестница, и Вика взобралась по её ступенькам, но тут же спустилась обратно вниз, громким «театральным» шёпотом оповестив нас: «Там дети!!!»
Наверх мы не пошли и собрались двигаться дальше по коридору, как вдруг я заметил, что темнота за аквариумными стёклами светлеет! В мутной полумгле начали скользить какие-то огромные тени. Много теней!
Мы прилипли носами к стеклу, обнаружив, что эти самые тени принадлежат большущим рыбинам, играющим в мутноватой воде.
На деревянных ступеньках раздался грохот, вопли и смех – это милые детки спускались из помещения наверху.
Мы смогли уже рассмотреть сквозь стёкла аквариумов, что там, наверху, царил тропический лес!
Все три аквариума оказались подводными окнами в дебри Амазонки. В двух из них царила жизнь, а третий так и остался пустым и безжизненным.
Мы буквально взлетели наверх, в освободившееся помещение!
Небольшое пространство, опутанное лианами, было разделено на две неравные части висячим мостом.
Справа от этого моста в воде кружили те самые большие рыбины, которые мы видели сквозь стекло. Одна из них – самая большая, красивого яично-жёлтого цвета, ткнулась в берег прямо у моих ног и замерла, позируя.
Я поторопился щёлкнуть затвором, хотя и всё равно опоздал немного – от влаги тропического леса объектив фотоаппарата начал стремительно запотевать, и кадр получился размытым и чуть странным.
Вот эта вот рыбка, такая небольшая на снимке, на самом деле в ширину минимум полметра! По всей видимости, это был сом, живущий в водах Амазонки.
Нам пора было идти дальше.
Правда, здесь – наверху теперь было тихо, но спустившись по лестнице, мы каждую секунду рисковали оглохнуть. Дети, видимо получившие полную свободу действий, носились, как оглашенные, по всему музею.
Мы сбежали от вопящего скопища в соседнее помещение (то есть нам показалось, что сбежали) и чуть не угодили в небольшой бассейн посредине комнаты. Ничем не огороженный, но достаточно мелкий, чтобы существовала опасность в нём утонуть.
В бассейне торчали какие-то сухие палки, по всей видимости, призванные изображать мангры, и плавали разные мелкие рыбки, не реагирующие на людское присутствие.
Впрочем, как следует рассмотреть обитателей нам не дали, детское цунами настигло нас и здесь, и мы пошли дальше.
Следующий зал оказался самым большим в экспозиции.
По левую руку высилась стеклянная стена большого аквариума, напротив него виднелись другие, самого разного калибра – от совсем маленьких, до обычных бытовых.
И в каждом из этих сосудов кто-то плавал.
Самый мелкий аквариум был подсвечен со всех сторон и очень реалистично изображал из себя кусок кораллового рифа.
Расшевелить краба нам, к сожалению, не удалось. Этот ракообразный, сидящий на верхушке камня, был нечувствителен даже к детским крикам, не то, что к нашим ударам зонтиком!
Зато обитателей большого аквариума расшевеливать было не надо!
Самые разные виды акул – от песчаных до куньих, плавали по сложным траекториям, поглядывая исподтишка на вкусных посетителей.
Вот, кстати, на фотографии – кунья акула, всю дорогу прилежно позировавшая фотографам.
Остальные же представители этого кровожадного рода носились по аквариуму, всё время ожидая, что противное стекло, отделяющее их от запасов свежего мяса, когда-нибудь исчезнет, и можно будет, не отказывая себе не в чём, попировать на свободе!
В углу аквариума, прямо откуда-то из дна, торчала голова на длинной шее.
Мурену было довольно трудно рассмотреть – этому мешал и изгиб стекла, и сама окраска рыбы. Но прямо в логово этого хищника вёл небольшой лаз, так же из стекла.
Дети, к тому времени наводнившие зал, быстро скидывали обувь и на четвереньках лезли в этот проход, поднятый над полом на метровую высоту. И потом, оттуда – из владений опасного морского животного, долго раздавался счастливый и немного испуганный визг.
Вика тоже не выдержала и, сняв ботинки, вслед за детьми поползла внутрь. Нам оставалось только молча завидовать! Я, а уж тем более Вовка, никак бы не поместились в узкой трубе. Да и статус не позволял.
И мы пошли дальше.
Следующий зал был целиком посвящён разведению и содержанию местных пород рыб.
В небольших каменных и больших, наполовину каменных, наполовину стеклянных, бассейнах, вмурованных в пол, резвилась молодь форели и ещё какой-то речной рыбы.
На мой взгляд, ничего особо интересного во всей этой суматохе не было, даже как следует рассмотреть рыб, глядя сверху, не удавалось. По стенам были проложены какие-то трубы, видимо для подачи воды, и в полу, у самой стены, зияли два открытых канализационных люка, огороженные обычными предупредительными ленточками.
Пока мы потеряно бродили по залу, в помещение ворвалась шумная ватага.
Шведские непоседы только несколько секунд увлечённо тыкали пальцами в бассейны, поднимая кучу брызг, потом один за другим, полезли в открытый канализационный люк!
Я остолбенел!
Но, когда столбняк немного прошёл, я, ругмя ругая нерадивых сантехников, оставивших люки открытыми, кинулся искать воспитателя сего сумасшедшего дома на выезде!
Однако одного из воспитателей – высокого молодого человека в очках, искать не пришлось.
Он спокойно стоял, неподалёку, полуотвернувшись, и неторопливо рисовал что-то в своей записной книжке. Не слышать и не видеть творившегося безобразия он просто не мог!
На душе у меня несколько отлегло. «Может быть, я чего–либо не понимаю? – подумал я. – Наверное, эти диггерские замашки детям не опасны, раз все вокруг так спокойно к ним относятся?»
И стал наблюдать, как вокруг люков кружится уже целый вертикальный хоровод – дети исчезали в одном люке, некоторое время ползали где-то под землёй, потом возникали из другого люка на противоположной стороне, вприпрыжку снова бежали к первому и опять исчезали, исполняя некий обрядовый танец Правоверных Диггеров.
У наших великовозрастных крошек – Вики с Маринкой тоже зазудело присоединиться к танцующим, хотя гордая мужская часть команды отнеслась к этой идее поначалу неодобрительно.
Но и нам хотелось узнать, что же там такого интересного твориться – в преисподней, и поэтому мы не стали долго спорить. Истинные джентльмены пропускают женщин первыми даже в ад!
Что ж, на самом деле нас ждало разочарование – в пространстве между люками не было ничего сверхъестественного – только стеклянная стенка аквариума! За которой, в мутноватой воде, в полутьме, плавали те же самые рыбы, что мы видели сверху.
После того, как женское любопытство и мужская любознательность были удовлетворены, мы двинулись дальше и оказались в ресторане.
Подозреваю, что в рыбном ресторане. И в неизменном магазинчике сувениров.
Резиновые акулы соседствовали здесь с рыбным филе под рыбным соусом, а пластмассовые рыбки в натуральную величину, с рыбными пирогами и расстегаями.
Стараясь не обращать внимания на запахи из кухни и на пирующих за столиками шведов, мы поспешно ретировались на улицу, во внутренний дворик музея, выходящий одной стороной прямо на берег пролива.
Уж лучше «отсель громить мы будем шведа». Не испытывая мирских соблазнов.
Во дворе музея красовалась странная конструкция, которую я сначала принял за простой террасированный огород, какой иногда можно видеть у нас на садовых участках, расположенных на склонах холмов, и по берегам оврагов.
Однако позже мы всё-таки выяснили, что деревянные бордюрчики и небольшой водный поток, сбегающий по уступам вниз, предназначены вовсе не для посадки плодоовощных культур.
Это было «всего лишь» место, где шёл на нерест, прямо на глазах восхищённой публики, местный лосось!
Против течения, по ступенькам этого маленького водопада!
Для нас, правда, этого шоу было не предусмотрено. У лососей был выходной.
Мы немного отдохнули и двинулись ещё чуть дальше, в небольшое отдельно стоящее помещение.
Здесь был небольшой кинозал, в котором само для себя, без всяких зрителей, крутилось какое-то кино про рыбалку.
И ещё комната с интересной головоломкой – посреди комнаты стояла стойка какого-то прибора, а стены сплошь были увешаны муляжами рыб. Стоило нажать на пульте кнопку, как на экране появлялось название рыбы на шведском. И начинали тикать часики, отсчитывая секунды, отведённые на поиск нужной рыбы на стене. Если удавалось быстро совместить лазерную метку с нужным муляжом, можно было считать себя победителем!
У нас один раз это получилось, чисто случайно, и мы, довольные своей мудростью и обширными познаниями в ихтиологии и шведском языке, гордо покинули экзекуторскую.
Мои спутники пошли наверх, а я решил пройти чуть дальше, под самое подножие музея, куда вел деревянный помост. Это место было плотно занавешено чёрным полиэтиленом, и мне очень захотелось туда заглянуть.
Отыскав дырку между полотнищами полиэтилена, я просунул туда голову и увидел тесное помещение с большой кадкой, в которой плавали… осетры!
Мои глаза загорелись, пальцы растопырились, изо рта показалась слюна, и, еле слышно шипя: «Рыбка, рыбка, моя прелес-с-сть!», я сделал шаг вперёд!
Но в этот самый момент откуда-то сверху, как будто сквозь потолок, раздался Вовкин голос, который прозвучал для меня словно труба Иерихона!
И наваждение моментально исчезло.
Я догнал нашу команду в зале, до которого мы почему-то раньше не добрались. Меня, и мой рассказ про осетров никто не стал слушать – все наслаждались новым зрелищем.
На мелководье, устроенном в одном из маленьких залов, стояла щука!
Не особенно крупная, но впечатляющая, длинная «торпеда», притаилась на самом виду, видимо решив, что её не будет заметно на коричневатом фоне илистого дна.
В глазах Вовки загорелся настоящий охотничий азарт! Щука стояла так близко, что казалось, можно прикоснуться к ней пальцем!
Правда, палец – это не оружие для настоящего рыболова. Но у нас был взят с собой большой зонтик-трость, вполне годный, чтобы стать таковым!
Кончик зонтика медленно нацелился в узкую щучью спину. Щука пока никак не реагировала на это осторожное движение, но в её светящихся глазах появился неподдельный интерес.
Укол зонтиком – это то, чего эта щука явно не испытывала за свою пока короткую жизнь.
Вовкина рука, держащая зонтик, так же медленно и осторожно стала подниматься вверх, и, наконец, с резким выдохом, какой делают каратисты, нанося удар, зонтик резко вошёл в воду! Туше!
Мы, по всем правилам фехтования, зафиксировали укол!
А щука, со всей скоростью, на которую была способна, а это на самом деле – почти мгновенное перемещение, ушла куда-то под настил.
Охота закончилась.
Вовке торжественно было присвоено звание «мастер остроги», а мне почему-то стало жалко щуку.
Но нам пора было уходить из музея. Мы и так провели в нём больше времени, чем рассчитывали, а нам ещё хотелось побродить по городу.
И мы отправились обратно в холл, чтобы забрать свои вещи, одеть пальто и всплыть, наконец, на поверхность.
Но, когда мы проходили через самый первый зал, с диковинными тропическими рыбами в двух аквариумах и пустующим третьим, мне показалось, что в том самом пустом аквариуме я вижу какое-то шевеление!
Я приблизился к аквариуму, и вдруг на меня, нос к носу выплыла утка! Точнее – маленькая разновидность кого-то из семейства утиных. Чирок!
Я не выдержал и сфотографировал это «чудо в перьях». Но как только сверкнула вспышка, к утке потянулись многочисленные детские руки, и она, испугавшись, поспешила снова ретироваться в камыши.
Выйдя в холл, мы не спеша оделись, заодно рассматривая ряды макулатуры, среди которой попались маленькие проспекты выставки на русском языке. И с удивлением обнаружили, что нам, собственно говоря, сказочно повезло, несмотря на то, что никаких дельфинов и жемчужниц мы не увидели!
Музей Аквария, всё лето работавший ежедневно, после пятнадцатого августа переходил на зимний режим работы. И открывался для посетителей только по вторникам и воскресеньям! Как раз во вторник мы сюда и попали. Что ж, значит так и должно было случится!
Покидали мы Водный Мир в приподнятом настроении.