Библиотека почти завершённого

Авторский сайт Roman ( romandc ) Dry

Страница: Глава шестая. А я одна стою на берегу…

Глава шестая.
А я одна стою на берегу…

 

Город Хельсинки – столица Суоми, встретил нас уже настоящими свинцовыми тучами, готовыми пролиться холодным осенним дождём.

Трасса Е18, вдруг неожиданно свернула вправо, уходя куда-то далеко-далеко, к городу Турку и там ныряя в волны Балтики, если верить карте.

Но мы упорно продолжали ехать прямо, руководствуясь лишь Вовкиными указаниями. Паром Viking Line, на который мы стремились, отчаливал от терминала, располагавшегося почти в самом сердце Хельсинки, недалеко от президентского дворца.

Небольшой отрезок дороги, на который мы попали с Е18, имел порядковый номер семь на красном фоне. То есть служил продолжением дороги М7 местного значения, которая, в свою очередь, на предыдущем отрезке пути, была ещё и дорогой Е18.

Очень сложно? На самом деле не критично. Поскольку знаки на обочине обычно вполне понятны даже новичку за рулём и повторяются очень часто.

Когда дорога, допустим Е18, совпадает с дорогой М7, то на больших знаках, что расположены повыше, на зелёном фоне нарисовано «Е18», а пониже, на маленьких табличках на красном фоне – цифра «7».

А если ещё, в скором времени, с этой дороги планируется съезд на другую дорогу, скажем М6, то табличка с цифрой 6 на красном вешается рядом с семёркой и обводится пунктирной рамкой.

И когда Е18 резко прыгнула вправо, мы остались на дороге М7 и проехали по ней около пяти километров, постоянно сверяясь с Вовкиными воспоминаниями и вышеприведёнными соображениями. Затем свернули налево и оказались на дороге за номером Е75, где нас тут же  начали немилосердно тормозить ограничительные знаки, сбросившие нашу скорость до жалких 50 километров в час.

Однако никаких примет большого города по-прежнему не было видно.

Когда едешь по дороге в России, город обычно заявляет о себе первыми рядами многоэтажек, либо заводскими кварталами, пыхтящими там и сям дымовыми трубами и градирнями ТЭЦ.

Финская же столица заявила о себе перекрёстками и светофорами. Мы начали останавливаться у каждого столба, чтобы дождаться очередного зелёного сигнала светофора.

Но нет худа без добра!

Стоя у светофоров, можно было пристальнее разглядеть указательные знаки над перекрёстками. И на них, на этих знаках, мы вдруг заметили маленький, но весьма информативный значок – силуэт кораблика на зелёном фоне. Это как раз то, что нам было нужно.

Оставалось последовать этой новой путеводной звезде! Под возгласы Вовки: «Да! Да! Мы именно здесь и ехали!», мы попетляли по улицам Хельсинки и вдруг очутились на самой, что ни на есть центральной площади столицы, прямо перед президентским дворцом!

Правда, чтобы добраться до пункта назначения, нам пришлось развернуться на плотном переплетении трамвайных рельс. И, следуя опять же за корабликом на знаках, чуть вернувшись назад, свернуть направо, на улицу Katajanokanranta (КАтайяно кАнранта), проходящую параллельно улице с говорящим названием – Канавакату!

Это уже был путь непосредственно к тому месту, где находился терминал компании Viking Line.

К сожалению, хотя мы и располагали временем, осмотреть центр города в этот раз нам не удалось. Здесь виновата и путаница с местным временем, которое не совпадает с московским на один час, и нервное ожидание посадки на паром.

И самое главное – полная неизвестность дальнейшей судьбы нашей Нивки.

Хотя у Вовки и существовал грандиозный план – поставить Ниву на ближайшую дешёвую стоянку около местной бензоколонки (15 евро в сутки), но этому его плану не суждено было сбыться.

Когда мы подкатили к запланированному месту стоянки, из домика заправки выполз преклонного возраста пенсионер с инструментальным поясом на чреслах.

Вот тут-то и началась работа для Маринки. Пора была вступать в переговоры с местным населением.

Со своим безукоризненным оксфордским, с примесью гарвардского, наша переводчица-дипломат (naistulkki-diplomaatti) должна была вызвать фурор среди окрестных аборигенов, с последующим поклонением, воскурениями фимиама и бескровными жертвоприношениями.

Но видимо дедушка, хозяйничавший на заправке, был немного более стар, чем планировалось, и вся сила женских чар нашего тулкки(переводчика) пропала втуне.

Спустя пять минут после начала переговоров выяснилось: дедко тут сидит, никого не трогает, електричество починяет, а хозяев нетути. Уехали сталбыть хозяева. И никаких таких правов он не имеет, чтобы нас пустить на постой. Неположена!

Приходилось начинать измышлять что-либо, отличное от плана А.

Вовка с Маринкой оставили нас с Викой у машины и умчались воплощать план Б! Вику время от времени подмывало броситься им на помощь, но боязнь заблудиться останавливала её каждый раз в трёх шагах от машины.

Я же, выбравшись из-за руля и немного размяв ноги, был вынужден поплотнее запахнуть куртку, а потом и вовсе забраться обратно в кабину.

Холодный резкий ветер дул со стороны гавани, взмётывая полы плащей проходящих мимо финнов. Закалённые представители северного народа, рождённые под эгидой Йоулупукки (финского деда Мороза), не обращали никакого внимания на холоднющий ветер, но меня от его порывов начинало колотить неестественно крупной дрожью.

Наконец, когда мы уже отчаялись увидеть в живых наших спутников, прибежала Маринка с ободряющим известием – стоянка найдена!

Я завёл наше транспортное средство и рванул в указанную сторону. Ехать пришлось совсем недалеко – метров пятьдесят, на самый-самый берег гавани, отгороженный от воды только лишь неширокой полосой деревьев и кустов.

Стоит ли говорить, что нам досталась самая дорогая в округе стоянка! Да ещё впопыхах оплаченная аж на трое суток! А это уже почти пятьдесят евро!

В общем, как бы то ни было, но Нивку мы устроили, оставалось устроиться самим.

Похватав из машины все наши чемоданы, пакеты и канистры с водой, нагруженные этим скарбом, как корабли пустыни, мы отправились в недалёкое здание терминала, получать забронированные заранее билеты и ожидать посадки на паром.

Паром “Мариелла”, труба которой торчала над немаленьким зданием терминала, как Джомолунгма среди Гималаев, снизу, с берега, производил внушительное впечатление.

Конечно, видали мы в Питере и поболее суда! Скажем, у Английской набережной иногда швартуются настоящие гиганты! Когда пассажиры любуются с палубы крышами Петербурга, поплёвывая вниз, на мост Лейтенанта Шмидта, и так-то вздымающийся над водой на высоту почти пятиэтажного дома.

Но все эти суда, хоть и производят впечатление, но какое-то отстранённое. Проезжая мимо этих гигантов и рассматривая крошечные фигурки на палубе, не думаешь с замиранием сердца, что вот уже через несколько десятков минут будешь так же точно озирать сверху-вниз прилегающие окрестности.

Но нам некогда было слишком тщательно разглядывать наш будущий экипаж. Мы пыхтели под весом всевозможной ручной клади, о совокупной тяжести которой даже не догадывались ранее!

Наконец, допыхтев до здания терминала и войдя внутрь, мы с облегчением сбросили багаж в кучу и начали осматриваться вокруг.

Мне лично этот небольшой, но красивый зал понравился.

Чисто, относительно спокойно, даже несмотря на пассажирскую суету. Белые колонны и удобные мягкие сидения, на которых (о чудо!) отсутствуют спящие бомжи и алконавты.

Когда выяснилось, что до отправления ещё порядочно времени, а кассу, в которой нас ждали забронированные билеты, откроют за час до отплытия, мы немного успокоились, и я решил прогуляться, проведать Нивку.

Хотя у меня и была уверенность в её абсолютной безопасности, но всё равно сердце было не на месте.

Запахнувшись поплотнее, я выбрался на улицу, на пронизывающий ветер и побрёл на стоянку, попутно изучая окрестности.

Посмотреть, конечно, было на что. Во-первых – жилые дома около причала Viking Line действительно смотрелись симпатично.

Маленькие уютные коробочки, украшенные маленькими балкончиками по фасаду и накрытые вычурной, похожей на кусок летающей тарелки, крышей над мансардами, производил впечатление чего-то приятного, тёплого и немного странного.

Ёжась под холодными порывами ветра, я мечтал оказаться в одной из таких квартир, с видом на море, в тепле и домашнем уюте, когда ветер бессильно разбивается о стекло.

Во-вторых, справа – со стороны залива, сквозь решётку огораживающую причал, можно было разглядеть какой-то высокий купол на противоположном берегу.

Вот так, разглядывая по пути всё, что попадалось на глаза, я добрался до Нивки, постоял около неё, зачем-то залез в багажник, наверное, проверить, не осталось ли там чего, кроме пустой железной канистры.

И ещё раз убедившись, что квитанция автоматической кассы под лобовым стеклом хорошо видна с улицы, отправился восвояси.

А по дороге обратно меня ожидал небольшой сюрприз. Небольшой, по сравнению с теми «сюрпризами», что ходят по рельсам в Санкт Петербурге.

Откуда-то издалека послышалось мелодичное позвякивание. Оно становилось всё явственнее, и вдруг, на меня из-за угла выехал самый настоящий финский трамвай!

На небольшой площади перед пассажирским терминалом находилась его конечная остановка, и поэтому трамвай здесь задержался ненадолго, так что у меня хватило времени его сфотографировать.

Его и его пассажиров – пару колоритных финнов, покинувших вагон.

Обойдя трамвай сбоку, я начал вглядываться в рекламу на его борту.

Особо переводить в этой рекламе было нечего, но на плакате я вдруг разглядел одно лицо, изображение которого у нас в стране абсолютно не популярно и не рекомендуется к размещению на рекламных тумбах.

На рекламной афише виднелся Гитлер, собственной персоной.

И, конечно же, в кампании с очень популярной в Финляндии личностью – шведским бароном, русским курсантом, польским сапёром, императорским кавалергардом, китайским подполковником, финским фельдмаршалом и президентом, лютым русофобом, вся жизнь которого была накрепко связана с Россией, личным другом Гитлера – Карлом-Густавом-Эмилем Маннергеймом!

Смысл рекламы был абсолютно прозрачен – некий Шведский театр, я так понимаю, показывал в столице Суоми спектакль «Маннергейм».

С этим было просто, но вот для рекламы на противоположной стороне дороги однозначного мнения у меня не было. Что сей сон означал, долгое время оставалось для меня загадкой.

Зачем красовалась эта блюющая мадам на мусорном ящике?

Почему процесс вулканического извержения происходил в именно в красивую, расшитую бисером дамскую сумочку, а не, скажем, за пазуху стильному мэну стоящему рядом?

Почему плакат висел рядом с трамвайной остановкой? И вообще, что должна была рекламировать эта старуха Извергиль?

Может быть, предупреждение для тех, кого укачивает в трамвае? Или совет: «В случае конфуза, не цельтесь в стоящих рядом! Используйте подручные средства!».

А может быть, это предостережение? «Нельзя долго смотреть на волны, укачает!»? Или приказ: «Не блевать!», судя по жёлтому смайлику, перечёркнутому красной полосой,

В общем, на тот момент у меня была масса вариантов использования этого плаката, и если бы я участвовал в конкурсе «Придумай подпись к картинке», наверняка занял бы первое место!

Но в скором времени мне наскучило играть в “Угадайку” и я решил прогуляться подальше, по другую сторону от посадочного терминала. Ушёл я, правда, не далеко, надолго прилипнув к решётке забора, отделяющего причал от дороги.

По ту сторону забора грузили “Мариеллу”!

На асфальтированной площадке пирса стояли расцепленные фуры – «хвосты» по терминологии водителей-дальнобойщиков.

Фура заезжала на эту площадку, «хвост» оставался ожидать погрузки на паром, а «голова» укатывала за новыми заданиями.

Спустя некоторое время, к прицепу подъезжал небольшой кар, быстро цеплял его и с большой скоростью увозил, через разверстые ворота в корме “Мариеллы”, в трюм.

Для меня подобный вид “Мариеллы” сзади был чрезвычайно важным обстоятельством!

Честно говоря, я слегка боялся плыть на пароме. Именно на пароме, так как в моей памяти ещё была свежа судьба парома “Эстония”.

Для тех, кто забыл эту историю, я напомню её в общих чертах:

Белый красавец, паром “Эстония”, принадлежащий эстонской компании «Estline» и курсировавший по маршруту Турку – Мариенхамн – Стокгольм, странным образом затонул в ночь на 28 сентября 1994 года в бурных волнах Балтики.

По одним данным, официально-сложно-сочинённым – у парома по дороге оторвался плохо закрытый передний визир, то есть в переводе на русский – отвалилась подъёмная часть носовой части, предназначенная для погрузки автотранспорта.

По другим – русско-шпионско-неофициальным данным, паром кое-кто решил пустить под воду, чтобы скрыть перевозку украденного в России оружия.

Как бы там ни было, спаслось, буквально чудом, только лишь чуть более ста человек из тысячи.

Перспектива подобного рода меня совершенно не устраивала, поэтому я вздохнул с облегчением, когда оказалось, что у парома “Мариелла”, ворота, ведущие с причала в трюм – в корме.

«И, слава Богу, что не в носу! – подумал я, – может быть, при хорошей скорости судна, вода не будет успевать затекать в корпус, даже если кто-нибудь забудет заделать эти здоровенные дырки»

Однако пора было возвращаться к нашей весёлой компании, чтобы не остаться ночевать прямо тут, на причале.

Я, чуть ли не бегом, вернулся в здание терминала, где потихоньку начиналась небольшая суета, связанная с получением забронированных билетов.

Почти всё то время, что я наслаждался прогулкой, Вовка, в своей неизменной шляпе дежурил у кассы и самым первым получил четыре маленьких пластиковых прямоугольничка, с названием судна, номером каюты и коричневой магнитной полосой – билеты, они же пропуска, они же ключи от каюты.

Взяв свой билет, я, недолго думая, положил его поглубже в карман рубашки и выслушал радостную новость о том, что на обратном пути нас ожидает ужин типа «шведский стол»! Обязательное, кстати, мероприятие при путешествии по бонусной схеме.

Есть, правда, ещё два варианта – вместо «шведского стола», стоимостью 26 евро, можно заказать завтрак за 12 евро или вообще – сущие пустяки – 7 евро за то, чтобы остаться голодным вовсе.

Заплати и лети!

Но пока что нам приходилось опять впрягаться в работу носильщика.

Снова нагруженные, как корабли пустыни, мы поднялись по эскалатору на второй этаж здания терминала и оказались в небольшом зале, перед рядом турникетов.

Справа от каждого турникета, на уровне пояса, находилось устройство, по которому надо было провести магнитной полосой карточки-ключа.

Мы, зажав в кулачки драгоценные карточки, как послушные дети из одного класса, встали в цепочку к одному турникету.

Одна за другой, магнитные полоски волшебного ключа, пропускали моих спутников в противоположную часть зала, где уже толпились счастливчики, прошедшие раньше нас.

Вовка, Маринка, потом прошла Вика. Настала моя очередь.

Я с трудом переложил весь несомый багаж в одну руку, так что меня аж перекосило на одну сторону. Потом, с трепетом и замиранием сердца, провёл карточкой по щели пропускного устройства…

Ничего.

Я ещё раз провёл карточкой по требуемому месту…

Снова ничего.

Посмотрел на листочек с инструкцией для идиотов, прилепленный поблизости… перевернул карточку магнитной полосой в другую сторону и снова вставил карточку в щель…

Опять НИ-ЧЕ-ГО!

Меня начала охватывать тихая паника. Все мои спутники, а, главное – Маринка-переводчица, оказались по ту сторону барьера!

Они спокойно стояли почти у самых дверей, ведущих далее, на паром, о чём-то переговаривались и не обращали на меня никакого внимания! Меня некому было спасти!

А все мои знания финского и английского вкупе не могли мне помочь объяснить здешним секьюрити, что билет у меня не поддельный! Так – перекошенный на левую сторону кучей полиэтиленовых пакетов, с карточкой в протянутой правой руке, я и застыл перед турникетом памятником самому себе.

Глава седьмая. Шесть соток по-фински или «Балтийское морское садоводство».