Глава шестнадцатая.
Танец живота.
Опытные люди понимающе улыбнутся, при упоминании о таком, довольно распространённом столовском сервисе, как «шведский стол».
Вся хитрость состоит в том, что посетителю предлагают набор разнообразных блюд на выбор. В порядке самообслуживания – накладывай, ешь, накладывай и ешь, снова и снова! Пока, либо не кончится отведённое на питание время – один час, либо не треснет брюхо.
Мы были заранее предупреждены о коварстве этой формулы.
Питаясь подобным образом, очень трудно съесть много, тем более, что быстрое и неразборчивое поглощение пищи вызывает резкое и раннее чувство насыщения.
Но, как говаривал один мой знакомый директор столовой, ещё в советское время: «Не надо писать в кофе! Там повар ноги моет!»
Мы были абсолютно уверены в том, что оставить ресторан без прибыли вполне в наших силах. Надо было только поднапрячься и успеть за час перепробовать все разносолы, до которых успеем дотянуться!
Поднявшись на седьмую, ресторанную палубу, мы оказались в толпе весьма разношёрстной – тут были русские пары, и финские, и ещё Бог знает какие!
И у каждого второго в руке виднелся небольшой листок бумаги – пропуск на «шведский стол».
На этом пропуске была напечатана схема расположения столиков в ресторане, и указан именно тот столик, за которым и предстояло насыщаться голодному путешественнику.
Однако схема, висящая на стене, была намного подробнее, чем бумажный аналог, поэтому мы стали пристально её разглядывать.
Планировка ресторана оказалась проста и незатейлива – квадратное помещение делилось на три части стеклянными стенами.
В средней части извивались стойки, уставленные судками и противнями со всевозможной пищей, стопками чистых тарелок.
Вдоль стенок – аппараты с напитками, от молока до пива.
Правая и левая части отводились собственно для принятия пищи. Там, причудливым орнаментом, стояли столики с бокалами, по числу заявленных посетителей.
На той же стене, у которой мы разглядывали схему ресторана, висел ещё один небольшой плакат. На русском языке.
Ни на одном другом языке мира, включая урду и суахили, оно не дублировалось и звучало так: «У НАС НЕ ПРИНЯТО ВЫНОСИТЬ ЕДУ ИЗ РЕСТОРАНА!»
У нас моментально сработало чувство протеста!
Захотелось сделать что-нибудь доброе! С истинно русским размахом!
Укатить из ресторана пару котлов с какой-нибудь кашей и накормить ею весь паром и окрестных чаек!
Или напоить весь персонал ресторана их же вином до потери пульса! За их же счёт!
Мы уже начали строить планы, включавшие в себя смелые идеи по выносу пищи за пределы, как тут заметили, что качка почти совершенно прекратилась! Как будто кто-то на небесах дёрнул рубильник!
Для нас это было настоящим облегчением и несколько упрощало процесс пережевывания.
Я не засёк того момента, когда двери предприятия общественного питания начали гостеприимно раскрываться.
Но толпа вокруг вдруг оживилась и подалась поближе к дверям.
Всё то время, пока все ждали открытия, мы стояли где-то в задних рядах! И я не знаю, честное слово не знаю, как нам вдруг удалось оказаться у этих стеклянных дверей первыми!
Это действие, наверное, производится где-то на уровне подсознания, и подобная способность развивается в русском человеке путём долгих упорных тренировок!
Невзирая на состояние и скученность толпы!
Одно мысленное усилие и происходит мгновенная телепортация! И мы первые!
Жалко только, в спорте эта способность не срабатывает! Никак! Наверное, у спортсменов она просто плохо развита! Наверное, им – богатым и знаменитым в очередях стоять не приходится.
Итак, мы первыми ворвались в ресторан, прошли в правую часть обеденного зала и оказались перед полной женщиной в униформе – нашей официанткой, главной обязанностью которой было – сопроводить нас до нашего столика и потом собирать и уносить грязные тарелки.
Официантка подвела нас к столику на четверых, стоящему у самой стеклянной стены, и оставила в одиночестве. Мы похватали наши бокалы, выставленные заранее на стол, и побежали за напитками.
Кто-то уже наливал себе пиво, кто-то сок. Я тоже нацедил бокал виноградного сока, водрузил его на наш стол и отправился за закусками.
Я, конечно, заранее обдумал тактику – то есть, что буду есть, пардон за тавтологию, чтобы, и затолкать в себя максимальное количество разных блюд, и не лопнуть от обжорства.
И решил для себя, что лучшим выходом будет остановиться исключительно на рыбной диете.
Нужно перепробовать все рыбные блюда, какие найдутся в ресторане, а уж потом думать, что же делать дальше, исходя из внутриполитической ситуации.
Знал бы я, какую ношу беру на себя!
Я выскочил в центральный зал, схватил тарелку из стопки и пробежал вдоль стоек с судками и котлами, накладывая в тарелку солёной сёмги, солёного лосося, солёной горбуши и солёного чего-то ещё – совсем уж незнакомого и экзотического.
Вернулся с добычей к столу, схватил вилку и взялся за дегустацию!
Солёная рыбка оказалась по большей части хороша, но моментально потребовала залить себя соком! Ведь, как известно – рыбка посуху не ходит!
Когда дно тарелки показалось из-под солёных завалов, я снова рванул к прилавкам и, схватив свежую тарелку, начал наваливать на неё по небольшому кусочку всего рыбного, что попадалось на глаза.
Жареная сёмга, жареный лосось, какая-то жареная жёлтая рыба типа «капитана», рыба в кляре, рыба печёная, рыба, рыба, рыба…
И, решив, что уже ничего не теряю, и надо бы положить чего-нибудь смягчающего рыбный день, отыскал среди гарниров картошку, нарезанную кубиками. Приволок всё это в обеденный зал и поставил тарелку на столик, вздрогнувший от такой тяжести.
Не могу сказать, что абсолютно все блюда были на недосягаемой высоте.
Кое-какая рыба оказалась пересушенной во время жарки, кое-какая – безвкусной, на мой взгляд. И, наконец, картошка кубиками оказалась вовсе не картошкой. Скорее всего, это была кольраби!
Я немного поклевал этот, несомненно полезный овощ, и решил не гробить здоровье и поискать настоящий продукт.
С трудом встав из-за стола, я снова пошёл к гарнирам и принялся искать картошку.
Странно, но у финнов картофель носит очень древнее имя. Имя божества, чей культ сравним по возрасту с древнеегипетскими культами Осириса и Исиды! Бога грома и молнии и заодно метеоритных камней – Перуна!
Картофель у финнов так и называется – peruna, может быть потому, что финнам этот корнеплод чем-то напоминает метеориты?
Итак, я мучился, пытаясь отыскать хоть немного картошки для своего организма, но ничего знакомого не находил.
В растерянности, я подчерпнул из небольшого судка какой-то желтоватой массы с более светлыми вкраплениями и поплёлся на место.
Каково же было моё удивление, что то, что я зачерпнул наугад, и оказалось картошкой! Да какой!
Это было нечто, что можно было бы предположительно назвать «Картофель тушёный в сливках», хотя наличие сливок – это только моё предположение.
По моей шкале вкуса, блюдо было признано лучшим из горячих блюд на сегодняшний день!
Я за обе щёки умял картофель и собрался было идти за добавкой, но к своему изумлению, только с огромным трудом сумел оторваться от стула!
На тарелке с жареной рыбой ещё оставалось порядочно непопробованного, но я уже раздулся как аэростат в стратосфере и почувствовал, что мне надо срочно принимать какие-то меры, чтобы хоть как-то продолжить званый обед и не упасть в грязь лицом!
Пить хотелось зверски, а ничто так не утоляет жажду как огуречный рассол! К сожалению, на пароме рассола не держали, но я помнил, что, еще будучи пьющим и иногда даже злоупотребляющим, спасался от жажды при похмелье холодным молоком! И, охая, побрёл к аппарату, разливавшему молоко.
После первых глотков, жажда моя несколько ослабла, и я ещё немного постучал вилкой в тарелку, пробуя ещё один вид жареной рыбы, но это уже был предел.
А ведь надо было обязательно попробовать хоть какой-нибудь десерт!
Помогая себе руками, я в очередной раз оторвался от стула и поплыл, изображая из себя рыбу фугу, к стойке с десертами.
Вопреки моим опасениям, разновидностей десертов было немного – два вида мороженого (белое и коричневое), три вида сдобы и сливочный пудинг.
Роскошный, белый, дрожащий на лёгком сквозняке пудинг! Который мне надо было непременно попробовать!
Я набрал мороженого, пудинга и небольшой кусок сдобы, налил ещё молока в бокал и поплёлся за наш столик.
Пудинг оказался очень вкусным, сдобу я попробовал и отложил до лучших времён, сосредоточившись на мороженом.
Однако после первой же ложки мне начало стремительно плохеть!
Молоко, которым я пытался запивать мороженое, камнем ложилось в желудок, моливший о пощаде!
Я, пытаясь удержать вертикальное положение, вцепился руками в край стола и попытался сосредоточиться на чём-то ином, кроме воплей желудка. Удавалось это из рук вон плохо!
Тогда я, наконец, решил обратить внимание на то, чем же заняты мои спутники?
Перед Вовкой высилась вполне приличная гора грязных тарелок, а девчонки ковыряли мороженое, оказавшееся до приторности сладким.
Мне очень сильно хотелось где-нибудь прилечь, пожив живот отдельно от остального тела. Но в ресторане несомненно восприняли бы это как моветон, поэтому приходилось держаться, скрипя зубами, чтобы не уронить гусарскую честь!
Пять видов рыбы солёной, пять или шесть(из десяти) видов рыбы жареной, кольраби и картофель, мороженое, молоко и виноградный сок бились во мне, пытаясь выбраться наружу!
А поверх всей этой кучи подпрыгивал пудинг и норовил вцепиться мне в горло… изнутри.
Я с огромным трудом дождался, пока Вовка отставит от себя последнюю тарелку, из которой торчали то ли чьи-то ноги, то ли свиные рёбра. По округлившимся Вовкиным глазам, было видно, что и он не особенно рад чувству сытого удовлетворения. Похоже, и он испытывал то же самое, что и я.
Что же до Маринки с Викой, то им было легче нашего.
Из-за обычного женского страха «излишнего веса», им удалось всё-таки сохранить остатки здоровья и не переусердствовать. Хотя и они говорили потом, что объелись изрядно.
К нашему стыду, покидали мы обитель обжорства одними из первых, не дождавшись команды «На выход!».
Подпирая друг-друга плечом, чтобы не упасть, наша бригада объедал выползла из ресторана и, охая и отдуваясь на все лады, побрела к лифту.
Я плохо помню, как оказался в каюте на койке. Весь путь вниз прошёл как в тумане.
И, слава Богу, что вовремя прекратилась качка, иначе последствия могли быть более ужасными!
Лёжа в полной прострации, я вполуха слушал Маринку, которой захотелось поплясать на дискотеке, Вику, которая с неохотой соглашалась Маринку сопровождать, Вовку, костерящего на чём свет стоит «проклятых кулинаров», виноватых в нашем обжорстве, и мне вдруг нестерпимо захотелось на свежий воздух!
Я собрал все оставшиеся силы в кулак и этим кулаком опёрся о койку, помогая себе встать.
Процедура вставания заняла, наверное, минут десять, но в конце концов я преодолел земное тяготение, накинул куртку и выбрался в коридор.
Бежать по лестнице на сей раз казалось самоубийственной задачей, поэтому я повернул в сторону лифта.
У лифтовых дверей сгрудилась любопытная компания молодых людей. Их было человек шесть, разной степени подпития. И, что самое интересное – все они были разной национальности!
Я даже затрудняюсь определить, к какой стране относилась эта «команда молодости нашей»! Тут были, и белые (от южан до скандинавов), и негр, и здоровенный китаец, точь-в-точь такой, какие сейчас живут в Америке.
Прошу пардону у толерастов, но исторически так сложилось, что в русском языке слово «негр» не носит отрицательной эмоциональной окраски. Так что, я считаю – все попытки подражать америкосам в их «афроамериканистости», “афроафриканистости” и “афроевропенистости” – чистой воды блажь! Более того – оскорбление для негров! А для нас – бывших советских людей, любой негр – родная душа! Наливай!
Из всей этой весёлой компании, китаец оказался самым нестойким.
Его валяло по всей площадке перед лифтом, а остальная команда мужественно его ловила, снова ставила стоймя и пыталась подпереть со всех сторон дружеским плечом!
Подпереть представителя братского китайского народа было практически невозможно, потому что он, размахивая руками с чисто итальянской экспрессивностью, пытался высказать, всё, что у него наболело на душе! Выскальзывал, и, наклонясь в сторону Китая, толстой гипотенузой бежал искать свои катеты.
Наконец, лифт соизволил прибыть на нашу нижнюю палубу, его двери открылись, и китайца, за ноги – за руки закинули внутрь!
Затем вся эта интернациональная бригада по спасению китайцев уставилась на меня, делая приглашающие жесты.
Опасаясь быть, в случае отказа, закинутым в лифт точно по такой же технологии, как и их круглолицый друг, я поспешил перешагнуть порог лифта и забился в угол.
Меня быстро приняли в коллектив, и пока мы добирались до ресторанного этажа, негр на английском языке популярно объяснял мне, что, дескать, с каждым бывает, пьют они не часто, но сейчас повод есть и т.п.
Я же изо всех сил кивая, твердил «на чиста английском»: «Ноу проблем!» и зачем-то вышел вместе с ними на седьмой палубе, хотя мне надо было немного выше.
Однако оказавшись в холле ресторана, я почувствовал прилив сил!
Приключение в лифте видимо подстегнуло пищеварительные процессы организма, и чувство тотальной переполненности, хоть и не ушло совсем, но несколько притупилось.
Мне даже показалось, что я весенней ласточкой вспорхнул по ступенькам лестницы на восьмую палубу.
Правда, только показалось. На свежий воздух я вывалился, тяжело отдуваясь и держась за живот.
И только, отдышавшись и успокоившись, обратил внимание на странную красоту, царившую вокруг меня.
Я стоял, облокотясь на поручень, и вглядывался в чернильную тьму.
Она хоть и была непроглядна и густа, какой и положено ей быть октябрьской ночью на Балтике, но небо надо мной было наполнено мириадами звёзд, а вода под моими ногами искрилась россыпью красных таинственных огоньков.
Красные огоньки были тем более загадочны, что висели они над водой в несколько рядов, будто бы совсем без опоры.
Между теми, что находились выше всех, мерцали звёзды.
Звёздная россыпь сияла, придавая черноте неба загадочную глубину и заставляла думать о вечном и неземном. О Боге и инопланетянах, о космосе и душе, о чём угодно, только бы подольше продлить наслаждение полётом сквозь темноту, от света к свету.
Дул ласковый, тёплый… удивительно теплый для этого времени года и ночной поры ветерок.
Ночь ласкала, завораживала и обещала покой, обернувшись вдруг тихой и нежной, как будто час назад не выла разъярённой фурией, хлеща волнами в высокий стальной борт.
Не знаю, сколько часов я простоял, заворожённый всей этой красотой, не в силах уйти с палубы!
Говорят, что счастливые часов не наблюдают…