Глава 3
Галактическая разборка.
В небольшом, даже по станционным меркам, по-спартански обставленном кабинетике Бориса Борисовича царило форменное безобразие с привкусом сумасшедшего дома!
В связи с тем, что в Большом Зале творилась отопительная неразбериха, ББ решил провести нынешнее заседание Учёного Совета прямо в своём собственном жилище, вовсе, кстати, к тому не предназначенном.
Конечно, можно было бы занять под такое нужное и полезное дело, как Учёный Совет, какое-нибудь другое помещение – лабораторию или столовую. Но Большой Босс не собирался создавать для кого-либо преимуществ и делать начальника такой лаборатории или столовой «хозяином пикника».
Понятно, что такую массу народа – всех этих учёных и не очень учёных, никак не удалось бы запихнуть в крохотное помещение одновременно. Поэтому, пришлось данное заседание поделить на две части.
Первоочередное право угваздать собственный кабинет, Борис Борисыч предоставил, конечно, представителям рода Хомо Сапиенс. Свои всё-таки, родные. Для гуманоидов была отведена вторая очередь.
Сказать по правде, именно первая часть заседания выжала из ББ все соки. Все эти начальники лабораторий и главы отделов, сидящие друг у друга на головах, в ногах и на коленях, производили такой невыносимый гвалт, что у ББ чуть не разболелась голова!
Само-собой, давным-давно прошли те времена, когда Борис Борисычу забывали дать слово на научных диспутах.
Давно прошли и те времена, когда во время его речи, заседающие мэтры от науки обсуждали девочек и вчерашний пикник!
Канули в Лету и те времена, когда в прениях по его кандидатуре, на выборах очередного председателя чего-нибудь Невероятно Научного, какой-нибудь седенький академик М., в учёной степени N, воздев к небу сухонькие кулачки, вопил, что было мочи: «Бориску?! На царство??!!»
Нынче, научный авторитет Бориса Борисовича был незыблем и непререкаем! А сам он – непотопляем и отчаянно знаменит! Окружающие смотрели ему в рот и ожидали – кто кары, кто милости.
Он мог бы, пользуясь своим положением, прикрикнуть на всю эту учёную братию и добиться-таки тишины и порядка! Но…
Борис Борисович, по натуре был человеком мягким, демократичным и либеральным. Он всех принимал, каждому давал высказаться, выслушивал любые предложения и советы. Короче, позволял людям выйти от него с облегчением и чувством собственной значимости.
Ну, а потом всё решал сам и по своему разумению.
Но окружающие всё равно гордились тем, что внесли-таки свой посильный вклад.
Вот и сейчас, все кто хотел высказались и ушли. И теперь ББ прямо-таки отдыхал в тишине, в окружении гуманоидов.
Нет, на самом деле тишина в кабинете стояла относительная, и накал страстей в данном обществе был примерно такой же. Профессора и доценты с разных планет и галактик галдели наперебой!
Но только акустического шума от них было меньше в сотню раз.
Вот, например – приват-профессор УНР-23469 с Альфы Центавра, задействовав все свои десять щупальцев, на языке жестов что-то втолковывает юному академик-падавану с Арканиса, общающемуся в ментальном пространстве.
А вот – доцент Белый с планеты Трошк что-то нежно журчит на своей лакированной фене в псевдо-ухо Почётного Архаика с Альдебарана, абсолютно глухого во всех диапазонах, кроме зрительного.
Самое интересное, что данные учёные мужи (или не мужи вовсе, кто их знает?!) в обычной жизни друг друга не понимали вообще! Но, выпив по паре стаканов жидкости, которую дядя Вася негласно гнал из своей гидропоники, они вдруг обретали способность вполне ясно понимать собеседника!
Вот и сейчас Борис Борисыч наблюдал как центавриец и арканисец бурно обсуждают итоги вчерашней совместной ловли «странных антикварков» в закрытом космосе.
Но это их обсуждение, с секунды на секунду, грозило вылиться в настоящий межпланетный скандал!
Как только приват-профессор, излишне разгорячась, особенно ожесточённо начал размахивать щупальцами, в тиши кабинета раздался ментальный вопль его оппонента – академик-падавана: «Ё-моё, а я за что её хватал???!!!».
И, чтобы охладить напряжённые межпланетные отношения, Большому Боссу пришлось даже слегка пристукнуть ладонью по столу: «Цыц! Вы ещё подеритесь… горячие учёные парни…»
Но и так было понятно, что Учёный Совет пора заканчивать.
ББ только успел поблагодарить гуманоидов за сотрудничество, а гуманоиды только собрались – кто выползать, кто вылетать, кто выплывать из кабинета, покидая Учёное Собрание, как дверь без предупреждения распахнулась, и на пороге возник дядя Вася.
Он обалдело посмотрел на направляющуюся в его сторону монструозную толпу, ловко уклонился от просвистевшего мимо уха старшего научного сотрудника Ыыгыыы, имя которого могли правильно произносить только эскимосы, и проскользнул к столу Борис Борисыча.
Они оба помолчали, ожидая пока гуманоиды покинут кабинет.
Вот только братья по разуму отчего-то толпились в дверях и выходили в коридор как-то подозрительно долго. А в коридоре, время от времени раздавались странные звуки, похожие на звук падения, вперемежку со сдержанными матюгами на всех галактических языках.
Но вот, за последним гуманоидом закрылась дверь, и начальник Станции, ещё не отошедший от роли Большого Босса, вопросительно поднял бровь:
– Ну?
Дядя Вася с размаху плюхнулся на стул, нагретый недавно сидевшими на нём профессорами физики плазмы, детской научной литературы и биологии рептилий – Везувием Горынычем Змиевым.
Ойкнул! Вскочил, потёр обожжённую задницу прямо через брюки от скафандра и аккуратно присел обратно – на самый краешек стула.
Положил руки на колени и повесил голову. Ни дать, ни взять – провинившийся школьник в кабинете директора!
– Дело такое, Борисыч… Придётся мне в космос выходить, – кулаки дяди Васи, лежащие на его коленях и похожие на две небольшие кувалды, то сжимались, то разжимались, в такт каким-то мыслительным процессам.
Бровь Большого Босса поднялась ещё выше:
– Ну, и? Подай заявку, да выходи. За штаны тебя никто держать не будет…
– Да…ты понимаешь… с нашими крючкотворами и бюрократами эта заявка будет неделю под сукном валяться. А мне прямо сейчас нужно! Ну… это с Большим залом связано, понимаешь?
Борис Борисыч не понимал. Он с силой потёр обеими руками лицо и бритую голову, пытаясь спуститься с горних высей научного администрирования на грешную землю:
– Пока не понимаю. Ну-ка, давай-ка ещё раз. И поподробнее. Причём тут Большой зал?
На дядю Васю вдруг стало больно смотреть. Создавалось такое впечатление, что мысли в его голове ворочаются как мельничные жернова, в процессе выражения невыразимого и объятия необъятного.
– Ну, понимаешь… я тут подумал – у нас же половина труб снаружи по обшивке проходит… Прям в пространстве… в этом самом… космическом…Так может… надо.., – казалось, дядя Вася собирается с размаху прыгнуть в ледяную воду, – может надо… наоборот!
Последнее слово будто бы вырвалось у него против его собственной воли!
Вырвалось, и, как будто прорвалась плотина! Инженер по коммуникациям заговорил быстро, горячо и уже более осмысленно, хотя всё так же не очень понятно:
– Я тут подумал – а вдруг таким образом сработало наоборот второе начало термодинамики? Там же почти абсолютный ноль, в космосе-то! А вдруг постулат Клаузиуса наоборот действовать начал? А вдруг – это флюктуация?!! Нужно всё наоборот переделать! Понимаешь?!!
– Пока не очень, если честно, – ББ снова потёр лоб. – Что переделать-то? Что «всё»? Как это «наоборот»?
– Ну… трубы переложить… наоборот… Снаружи – внутрь. От котла до Большого зала…
Борис Борисыч склонил голову, оценивая предложение. Прикидывая объём работ и величину наносимого ущерба.
Наконец, Большой Босс поднял взгляд и в упор посмотрел на дядю Васю. Ничего хорошего выражение лица начальника Станции не сулило. Голос его налился тем самым громом, какой звучал когда-то в голосе Зевса-Громовержца, а глаза – так просто метали молнии!
– Ты что, Станцию мне развалить хочешь? Это сколько километров тебе перепрокладывать? По коридорам? По кабинетам?! По лабораториям?!! Это скольким людям ты жизнь испортишь?!! А сколько мне потом нарушенные тобой вращения Станции устаканивать?!! Замедлять, ускорять! – голос Большого Босса, набирая силу, грохотал всё громче. – Сколько народу у меня от всего этого по лазаретам сляжет?! Ты об этом подумал???!!!
Теперь на дядю Васю было жалко смотреть! Стул под ним, казалось, нагрелся ещё больше, а в воздухе запахло серой!
Инженер по жизнеобеспечению Станции и впрямь очень ясно себе представлял, чем грозит жизнеобеспечению Станции его трудовой энтузиазм. Но отступать ему было некуда:
– Ладно, не надо сразу всё! Давай я, для начала, хоть метров десять переложу. Посмотрим, что это даст. Замерим. Ма-а-аленький такой эксперимент. Ну! Ты же любишь эксперименты!
Большой Босс только фыркнул. Потом фыркнул ещё раз – уже гораздо тише. Конечно, он вынужден был внутренне согласиться, что перекладка всего десятка метров трубопровода не нанесёт сколько-нибудь значительный ущерб.
Видя, что гнев начальника Станции постепенно затихает, дядя Вася кинулся на абордаж:
– Борь! Ну ты же знаешь, у меня интуиция! Но данных-то совсем нет! Если эксперимент что-нибудь даст – будем решать, как провернуть это дело не беспокоя никого. А если ничего не даст – будем думать дальше. А я тебе потом автоклав из-под гомункулуса починю!.. Я тебе гарантирую – всё будет, как у Аннушки!
– У какой ещё Аннушки? – брови ББ страдальчески преломились. – Уж не у той ли, которая – под паровоз???
Однако было заметно, что перспектива заполучить в целости автоклав, от ремонта которого отказались когда-то самые «продвинутые» спецы, Борис Борисыча сильно заинтересовала.
К тому же, разгромленный Хомо Сапиенс, вкупе с гуманоидами, кабинет заставлял его желать скорейшего восстановления работоспособности Большого зала.
Но и ББ так просто сдаваться не собирался:
– Автоклав ты мне, конечно, починишь, я за язык тебя не тянул! Но учти – если переделанные тобой десять метров не дадут вообще никакого эффекта, вернёшь всё как было! Чтобы ни единой соринки от твоих «экспериментов» не осталось!.. Согласен?
Дядя Вася прямо физически почувствовал, как под его ногами заостряется лезвие ножа, по которому ему предстояло пройти.
-С-согласен, – слегка запнувшись, произнёс инженер по коммуникациям.
– И ещё, – уже более мирным тоном произнёс Борис Борисыч. – Когда ты наружу-то намылился?
– Сейчас прямо…
– Ах, прямо! Ну, тогда и я с тобой пойду! Пропуск тебе выпишу, а заодно и послежу за неокрепшим молодым организмом.
На эти слова дядя Вася попытался обидеться:
– Ну знаешь ли, Борисыч! Ты всего на восемь лет меня старше! А угнаться за мной по обшивке, тебе всё равно невмочь. Обойдёмся в этот раз без стариканов!
– Цыц, малёк! – улыбнулся ББ, вспомнив их студенческие отношения.
Дядя Вася как раз поступил в их общую альма-матер, когда Борис Борисыч перешёл на последний – пятый курс. Так, что целый год они проучились вместе.
И не только учились, поскольку ББ весьма усердно шефствовал тогда над юным дядей Васей. Так усердно, что дядя Вася, несмотря на свой юный возраст, успел пофигурировать во многих шалостях и выходках старших студентов.
– А, и не полезу я в космос! Я изнутри за тобой послежу, чтобы дел каких не наделал! Что там и где в обшивке расположено я лучше тебя знаю. Ладно, дуй за инструментом!
– Да никуда и дуть не надо, – ухмыльнулся почти пришедший в себя дядя Вася. – У меня всё здесь.
И в самом деле, когда они вышли в коридор, стало понятно почему гуманоиды так долго покидали кабинет.
Прямо в проходе стоял огромный дяди Васин сундук, набитый инструментом. Об него-то и спотыкались и матерились, падая, братья по разуму.
– Всё моё ношу с собой, – инженер по коммуникациям подхватил сундук за широкую лямку и, крякнув от натуги, повесил его на себе плечо.
– Ну? – очередное «Ну?» в исполнении Борис Борисыча прозвучало немного грустно. – К какому шлюзу направим свои стопы?
– Сейчас глянем, – дядя Вася постучал пальцем по своему ПеКа. – Чтобы эксперимент хоть что-нибудь показал, нужно начать… с начала! Вот – котёл. Вот идёт труба. Вот она выходит наружу, вот она уходит обратно внутрь. Всего девять метров по поверхности Станции. Слышь, Борисыч, ты мне ещё метр останешься должен!
К дяде Васе возвращалось его всегдашнее шутливо-ворчливое настроение.
До шлюза, соседствующего с указанным отрезком трубы, было недалеко.
Нужно было спуститься на лифте на восемь этажей, на другом лифте подняться на три. На третьем вновь спуститься ещё на два этажа, на четвёртом лифте подняться на пять этажей и на пятом спуститься на один. Затем оставалось только взобраться на три этажа по лестнице и всё!
Конечно, можно было бы попасть к шлюзу и другим путём – просто пройдя от кабинета ББ по коридору через двери, делящие длинный этажный коридор на несколько частей. Но такой путь давно уже стал невозможен из-за какого-то барана-администратора, посеявшего ключи.
Так что в «шлюзовую» – просторную комнату перед шлюзовой камерой, специалисты по прокладкам и перекладкам трубопроводов добрались довольно быстро.
Чтобы не терять времени, Борис Борисыч сразу же отправился к дежурному по шлюзу – являть ему свой сиятельный лик и милостивое разрешение на переход дяди Васи из состояния «внутри» в состояние «снаружи».
Сам же инженер по коммуникациям кинулся к шкафчикам, стоящим по всему периметру шлюзовой.
В этих шкафчиках хранились разного размера, вида и надобности: шлемы, штаны и куртки от скафандров, магнитные ботинки, и то, что нужно было дяде Васе в обязательном порядке – страховочные пояса. Тяжеленные, пока они находились в гравитационном поле Станции! С длинными страховочными концами, снабжёнными на концах страховочными карабинами!
Быстро отыскав и нацепив на себя такой пояс, и опять навесив сундук на плечо, враз потяжелевший дядя Вася медвежьей трусцой подбежал к раздвижным стеклянным дверям, ведущим в шлюз.
Углядел на экране над дверью испуганное лицо молоденького парнишки–дежурного и махнул рукой:
– Поехали! Открывай!
Дежурный, совсем ещё юный практикант из навигаторского, опешивший от неожиданности, и придавленный к своему стулу авторитетом двух самых знаменитых на Станции личностей, судорожным движением нажал на кнопку.
Стеклянные двери шлюза раздвинулись и тут же закрылись за дядей Васей, отрезая его от уюта и тепла космической Станции.
В тот же момент, из глубины шлюзовой, появился Борис Борисыч с курткой от скафандра в руках:
– Куда ты голяком-то?!! Куртку хоть одень, чумовой!!!
Но инженер по коммуникациям только с досадой махнул рукой, даже не обратив внимания, что его, в первый раз за долгие годы, назвали по фамилии!
Зашипел отсасываемый из шлюза воздух, раздвинулись стеклянные двери на другой стороне, и дядя Вася выбрался, наконец, в открытый космос!
Выбрался и замер в восхищении!
Мириады звёзд, туманностей и созвездий кружились вокруг него в каком-то феерическом исполинском хороводе! От их танца, чёрное покрывало неба, казалось, светилось само по себе – своим собственным светом! От их красок, не искажаемых более никакими стёклами и пластиками, захватывало дух!
Даже в Большом зале, глядя на космос через прозрачнейший гласспетрол, нельзя было в полной мере прочувствовать всё это великолепие! Всю эту необъятную, восхитительнейшую красоту, которую дарили звёзды!
Ласковый, очень лёгкий солнечный ветерок, неизвестно откуда взявшийся в этом глухом уголке галактики, шевельнул кудри Василия.
– Парадиз! – подумал он. – Ей-ей парадиз, космический рай… Ещё бы морем запахло…
И машинально потянул носом космический вакуум. Никакого запаха моря он конечно не почувствовал, зато в нос попало немного звёздной пыли. В ноздрях защекотало, и дядя Вася чихнул.
Чихнул, и от этого чиха его начало медленно поворачивать вокруг его же средней оси.
Вначале Василию это понравилась! Но только тогда, когда он оказался лицом к Станции, он вдруг обнаружил, что за это время отдалился от корпуса больше чем на полметра!
Сила притяжения, вызванная вращением Станции и её массой, действовала и здесь, поэтому дядя Вася пренебрёг поначалу страховкой. Но, то ли притяжение звёзд сыграло с ним злую шутку, то ли инерция его массы тела, но с каждой секундой он всё дальше и дальше отдалялся от спасительной поверхности Станции.
В голове инженера по жизнеобеспечению прозвучал голос:
«Семёныч! Может хватит дурака-то валять?!»
Василий Семёнович Чумовой вздрогнул – ему почудился голос ББ.
Но в телепатию дядя Вася не верил и никаких средств связи, кроме коммуникатора, при себе не имел.
Ухватившись одной рукой за какой-то выступ на корпусе Станции, дядя Вася притянул себя обратно, потом глянул на запястье, где был экран его ПеКа.
На экране голова ББ беззвучно открывала рот:
«Идиот!» – прочитал по губам Василий Семёнович.
И впрямь идиот. Засмотрелся.
А с космосом шутить очень опасно!
Дядя Вася согласно покивал головой изображению ББ, помахал рукой – дескать «всё в порядке, больше так не буду» и потопал по обшивке к месту выхода трубы, стараясь не наступать на медлительных глюков, и в полной уверенности, конечно, что больше так не будет.
До искомого места на корпусе Станции было метров сто. Немного по обычным меркам, но страховочных концов на поясе оставалось в обрез.
Второпях дядя Вася схватил самый обычный пояс с самыми обычными карабинами. Поэтому, когда один конец, пристёгнутый ранее, натягивался, приходилось его отцеплять от пояса и искать, куда пристегнуть следующий.
Слава Богу, строители кое-где навбивали в обшивку Станции скоб. Не густо, но длины страховки пока хватало от скобы до скобы.
Впрочем, когда дядя Вася добрался до торчащей из обшивки трубы, на его поясе оставался один единственный страховочный конец. Труба выходила из корпуса Станции под прямым углом, заворачивала на девяносто градусов и, покоясь на красивых торцевых держателях, тянулась на десяток метров. Потом снова поворачивала под тем же углом и ныряла обратно в обшивку.
Ни одной скобы, годившейся для цепляния страховки, инженер по жизнеобеспечению в округе не увидел, поэтому, нисколько не сомневаясь в прочности торцевых держателей, накинул карабин на ближайший к нему.
Осмотрелся.
Невдалеке от Станции, прямо у него за спиной парил гомункулус – рождённый в автоклаве младенец, размером со старинный паровоз. Продукт эксперимента Бориса Борисовича, время от времени увлекавшегося идеей создания сверхчеловека, годного к освоению космоса.
Эксперимент, правда, был признан неудачным. Сверхчеловек получился со всеми признаками младенческой недееспособности и такого же внешнего вида – коротенькие младенческие ручки-ножки, толстый живот.
И полное отсутствие высокого интеллекта, требуемого для покорителя космоса.
Рассчитать курс до ближайшего скопления он не мог. Определить количество водорода в звезде солнечного типа был не способен. Да вообще ничего не мог, даже самостоятельно кушать, и только пускал пузыри, засунув в рот большой палец.
Или хватал приблудившегося глюка в кулак и тряс что есть мочи. Видимо ему нравилось, как внутри бедного глюконового робота стучат гидроксильные группы. Потом пихал его в рот и грыз беззубыми дёснами.
Но других великих свершений за гомункулусом не наблюдалось.
Вот и сейчас гигантский космический младенец пускал пузыри, получая от этого видимое удовольствие.
Вокруг этой жертвы неудачного эксперимента кружился большой робот, похожий на детский разноцветный кубик. Видимо кормил, поил, менял подгузники.
«Такая работа, пожалуй, только для робота», – вздохнул про себя дядя Вася. – «Никакого творчества, никакой пользы! Любой человек через день сбежал бы с такой работы, с ума сойдя от скуки. А робот не сбежит».
И впрямь, далеко робот убежать не мог, привязанный к Станции целой косой шлангов.
Но!
В данный момент все вокруг занимались делом: космос вертелся вокруг Станции; Кубик хлопотал вокруг гомункулуса; гомункулус булькал, пуская пузыри!
Один дядя Вася не делал ничего!
Василий Семёныч встряхнулся и взялся за дело, с головой уйдя в работу.
Труба, приговорённая к экзекуции, состояла из небольших, двухметровых отрезков, соединённых друг с другом резьбовыми муфтами. Ничего, лучше этих муфт, человечество пока для космоса не придумало. Крепко, надёжно, не подвержено, когерентно.
Вариативно. То есть – разобрал и снял «отсюда» и поставил «туда».
Инвариантно. То есть – там, где собрал, там и будет стоять. Никуда не убежит и не сломается само по себе.
Опустившись на колени и размотав утеплитель, укутывавший трубу, инженер по коммуникациям осторожно стал развинчивать соединение. Осторожность тут была нужна особенная – поток теплоносящей жидкости хоть и был дядей Васей предусмотрительно перекрыт, но в трубе ещё оставалось порядочное давление. Ещё какое!
После их с Борис Борисычем экспериментов с температурой и давлением, крепчайшие керамитовые трубы до сих пор трещали по швам!
Поэтому дядя Вася осторожно откручивал муфту – виток за витком, ожидая каждую секунду появления хотя бы небольшой струйки жидкости из соединения. Тогда можно было бы потихоньку стравить накопившееся давление.
Можно было бы, конечно, сделать это и через клапана в Большом зале, но инженер по жизнеобеспечению, за то, что они с ББ там натворили, перенёс жесточайшее сражение с уборщицей Аделаидой по прозвищу Дел. А повторно рисковать здоровьем дяде Васе совсем не хотелось.
Жидкость вот-вот должна была брызнуть, как вдруг Василий Семёныч затылком почувствовал, что над ним кто-то висит. Висит или стоит и внимательно наблюдает.
Ощущение, и так-то неприятное, в открытом космосе переросло у дяди Васи почти в панику! Ему просто нестерпимо захотелось оглянуться, несмотря на то, что, по его расчётам, на муфте остался последний виток.
Так же, не вставая с колен, склонившись над трубой, Василий начал медленно поворачивать голову. И, краем глаза, вдруг увидел странную картину – сразу за его спиной висел тот самый разноцветный Кубик, робот, что ухаживал за гомункулусом! Но не это поразило дядю Васю до глубины души. Поразило его то, что, прямо из робота, на него смотрели живые, удивлённо распахнутые человеческие глаза!!
От неожиданного зрелища дядя Вася дёрнулся, и тяжёлый ключ, которым он держал отвинчиваемую муфту, сорвался и ударил по трубе!
Дальнейшее произошло так быстро, что сторонний наблюдатель не успел бы сосчитать и до пяти, даже если бы он был из навиян с Гаммы Кассиопеи, известных тем, что способны произносить по триста слов в секунду!
Не выдержав давления распиравшей её изнутри жидкости, труба лопнула, разорвавшись по длине небольшим отверстием, похожим на приоткрытый рот, как раз в том месте, где находился торцевой держатель с накинутым на него карабином страховочного конца.
Под колоссальным давлением, головка держателя отломилась, и карабин слетел со штока, лишив инженера по жизнеобеспечению какой-либо страховки!
Тугая, розовая в зелёную крапинку струя с огромной силой ударила дядю Васю прямо в живот!
Инженер по коммуникациям подлетел вверх от поверхности Станции и спиной впечатался точно в самый центр любопытного Кубика!
Кубик, получив жёсткое ускорение от дядивасиного бренного тела, отлетел, обрывая шланги, в грудь ничего не подозревающего гомункулуса!
Дядя Вася охнул, но выдержал. Кубик содрогнулся всем своим железным телом, но выдержал! Гомункулус тоже выдержал совместный удар Кубика и дяди Васи, но выдул самый большой в своей жизни пузырь!
На Станции включилась тревога, замигали красные огни, но розовая теплоносящая жидкость продолжала изливаться на её корпус, притягиваемая большой массой!
Жидкость эта заливала все датчики, сенсоры, иллюминаторы, все приборы, предназначенные для немедленного реагирования на подобные ситуации!
***
Борис Борисович стоял у единственного иллюминатора, ещё не до конца залитого розовым, и в бессилии сжимал кулаки, наблюдая, как вся троица – гомункулус, разноцветный Кубик и дядя Вася, застрявший в его железной конструкции, по эллиптической, очень пологой траектории, уносятся прочь от Станции.
Постепенно становясь всё меньше и меньше.
Исчезая на чёрном фоне, испещрённом мириадами звёзд.