Библиотека почти завершённого

Авторский сайт Roman ( romandc ) Dry

Страница: Артефакт Конкрума; Глава 12

Назад к Главе 11

 

Зефира лежала в очень маленькой и узкой, но своей собственной, персональной каюте фрегата «Турденвар». Лежала, уставившись неподвижным взглядом в потолок.

Ей не спалось.

В окрестностях эльда Саллы хватало укромных бухточек и безлюдных побережий. Нашлось куда спрятать небольшой фрегат. В таких местах, даже светлой летней рёгладской ночью, можно было не опасаться незваных гостей.

Поэтому весь экипаж, кроме вахтенного, выпив обязательную порцию пива – от цинги и прочих корабельных болезней, отсыпался в своих гамаках, распространяя по кораблю волны самых разнообразных запахов. От этих, не слишком приятных волн и от раскатистых звуков храпа, не спасала ни закрытая дверь, ни тонкая переборка каюты.

Зефира поморщилась и попросила ветер выдуть из помещения излишнее амбре.

Через открытое кормовое окно подул лёгкий ветерок, тёплый, ласковый, убаюкивающий. Наполненный ароматами трав, растущих на далёких скалах юга.

Зефире вспомнился её дом в самом сердце Маристанских островов – на западной оконечности Каррака. Туда она каждый раз возвращалась из своих странствий.

Однажды, летним вечером, Зефира сидела на верхнем этаже, с нетерпением ожидая наступления ночной прохлады.

Этаж этот хоть и был, по местному обыкновению, скорее не этажом, а террасой, прикрытой от жгучего солнца навесом из пальмовых листьев, но под вечер и такая крыша не спасала от закатного, но всё ещё обжигающего солнца.

А в тот день, к тому же, все жители обоих островов, и Каррака и Маммуна измаялись от внезапно накатившей духоты. Даже сама Зефира!

Ветер с самого утра капризничал и норовил вывернуться из рук. Он – то носился пыльным столбом, не находя себе места, то вдруг испуганно прятался в каком-нибудь углу.

При всём умении обращаться со своей Стихией, Зефира никак не могла уразуметь, что же ей, собственно, нужно?

Говорить словами Стихия не умеет. Она говорит своим настроением. Своим собственным поведением и своим… «здоровьем», что ли? «Благополучностью».

Сестра ветра чувствовала тогда, что с ветром что-то не так. Но что именно «не так», понять не могла.

Впрочем, она этого и сейчас не понимала.

А в тот вечер, когда солнце уже почти коснулось горизонта, ветер вдруг забеспокоился сильнее.

Залетая, то с одной, то с другой стороны под навес, он толкал, тряс, тормошил Зефиру, словно понуждая её выйти из дома, но это было совсем не похоже на обычное приглашение на прогулку.

За долгие-долгие-долгие годы, прошедшие с момента её инициации, Зефира научилась разбираться в настроениях ветра. Она видела его всяким – ласковым, тихим, сильным, порывистым, буйным, вольным… Но такое поведение выглядело и в самом деле необычно.

Прошло ещё несколько минут, прежде чем Сестра ветра, наконец, догадалась, что её Стихия наполнена страхом! Ветер явно чего-то боялся. Очень боялся! Он как будто бы силился что-то сказать, но не мог, и Зефире не оставалось ничего иного, как только спуститься вниз, на дорогу, усыпанную мелкой крошкой желтоватого известняка.

Дорога огибала весь остров по краю, соединяя поля, дома, деревеньки и городишки. Обычно она никогда не пустовала, разве что ночью. Или днём – в полуденную жару.

А утром и вечером здесь было всегда оживлённо –  кто-то гнал говорливые, многочисленные стада карракских уток на базар, кто-то вёз абаку канатным мастерам.

Единственным товаром из Каррака, весьма высоко ценившимся судостроителями всего мира, были как раз корабельные канаты, изготовленные из местного растения – абаки.

Но карракцы и сами были отличными строителями судов и превосходными моряками.

Многие называли их пиратами.

Но что же пиратского в том, чтобы прихватить то, что плохо плавает? Оно и так само пойдёт ко дну! А душегубами карракские моряки никогда не были! Это вон – «посланники Даунвельда», те да, пираты самые натуральные.

Жёлтая дорога Каррака в это предзакатное время почему-то была пуста, и Зефира, в полном одиночестве, шла туда, куда старательно подталкивал её ветер. Можно было бы, конечно, просто попросить его донести Сестру до нужного места, но колдунья, видя, что твориться со Стихией, на это решиться не смогла.

Впрочем, идти пришлось недалеко. Шагов через сто от дороги отходила хорошо знакомая Зефире узкая тропинка.

Эта тропа сначала ныряла в густые заросли мединиллы и гибискусов, пылящихся вдоль дороги. Потом взбегала вверх по склону, плотно заросшему пальмами и баньяном. Протискивалась сквозь узкую каменную расщелину и, в конце концов, выводила на большую площадку на самом краю высокой скалы.

Зефира любила бывать в этом месте. Отсюда был виден почти весь Маммун, широким серпом огибающий Каррак. Пролив между этими двумя островами, с колоссальной высоты почти вертикального обрыва, казался узкой голубой ленточкой, небрежно брошенной среди камней.

Скалы Маммуна, и так-то низенькие по сравнению с карракскими, чем дальше, тем становились всё ниже и ниже, и скоро сменялись длинными песчаными дюнами.

Эти горы песка только казались застывшими изваяниями, с высоты похожими на гребни волн. Но они и в самом деле, словно волны, медленно и величественно накатывались на бастионы маммунских скал.

А за дюнами, до самого горизонта, был лишь океан! Синева, нигде не запятнанный ни единым намёком на малейший клочок суши.

Дотолкав слегка растерявшуюся Зефиру до обрыва, Стихия затихла. Ветер то ли решал, что делать дальше, то ли набирался сил.

Но уже через несколько мгновений, словно не в состоянии сдержать свой ужас перед чем-то неведомым, он вдруг взвыл, что есть мочи! И во мгновение ока превратился в неистовый ураган.

Вырывая с корнем деревья, взметая тучи песка, Стихия с рёвом обрушилась на острова!

Ветер гнал в сторону суши волны такой величины, что казалось – они готовы были перехлестнуть через сомкнутый строй маммунских дюн и затопить весь остров!

Сами скалы Каррака содрогались, будто в страхе перед разбушевавшейся Стихией.

Ни уговорить, ни успокоить ветер Зефира не могла. Вечно капризный и своенравный, он просто не слышал её, ревя с упоением на все лады.

Правда, саму колдунью он оберегал от своего собственного порыва, окружив её плотной стеной смерча. Но Сестре ветра от этого было не легче.

Стоя в самой сердцевине взбесившейся Стихии, Зефира задыхалась, как будто из окружавшего её, стремительно вращающегося кокона, исчез весь воздух.

А стоило представить себе, что творится сейчас на Маристанах, как ей по-настоящему становилось дурно.

В городах и деревнях Каррака! В жилищах маммунцев среди дюн!

Теперь уже и она сама испытывала неудержимый страх! Такого урагана её земля не видывала давно. Очень давно! С самой Войны Стихий!

Мысль о той Войне словно отрезвила Зефиру.

До сих пор, ни она, да и никто из Сестёр, не могли вспоминать те жуткие дни без содрогания, потому что нет ничего ужаснее в этом мире, чем схватка между собой тех составляющих, из которых сложен сам мир. Такая битва способна размолоть в тончайший прах, всё до чего дотронется, не оставив от существующего ничего. Даже песка!

Сёстры Стихий всё-таки сумели это понять. Почти вовремя. И смогли остановить сорвавшиеся с привязи Стихии! Но до сих пор земля хранила на своём лице следы той чудовищной битвы.

Зефире показалось, что она чувствует в поведении ветра явственные отголоски того, что они уже пережили.

Это было мучительно больно! Словно воплощался наяву самый жуткий из её ночных кошмаров!

И Зефира закричала. Почти так же, как тогда.

Закричала душой и телом, что есть сил! Выкрикивая из себя последние остатки воздуха!

Закричала со всем надрывом и страстью, какую только были способны выдержать её разум и лёгкие, прося ветер прекратить свой неистовый танец ужаса!

И ветер всё же внял её призыву и её боли. Медленно, но верно Стихия успокаивалась, ревя всё тише и тише, пока, через некоторое время, не выдохлась совсем.

Смерч вокруг Зефиры кружился, опадая сам в себя.

И тут, в самом конце этого чудовищного представления, порыв ветра принёс откуда-то, наверное, из чьего-то разрушенного очага, груду горящих углей.

Эти угли, разгораясь на лету, попали в стену затихающего смерча, и вокруг Зефиры на несколько мгновений образовался настоящий огненный водоворот.

Ещё миг, ещё один… И ветер стих.

Угли, продолжая полыхать, кольцом упали на землю, как раз там, где ещё секунду назад стояла стена ветра.

Но не успела колдунья снова испугаться или обжечься, как хлынул дождь. Короткий, сильный.

Кольцо огня зашипело, чернея и плюясь дымом.

Так же мгновенно всё успокоилось, как и началось, и на острова упал вечерний сумрак.

Зефире оставалось буквально несколько мгновений, чтобы успеть добраться домой до темноты.

Ночи на Маристанах всегда были тёмными и наступали стремительно, а идти через заросли в полнейшей тьме, даже знакомой тропой, бывало очень трудно и неприятно.

Она бегом побежала к дому, стараясь не обращать внимания на внезапно начавшийся сильнейший озноб. Может, на неё так подействовало враз промокшее платье?

А может быть, это просто схлынуло колоссальное нервное напряжение последних минут.

На следующее утро, ветер, как ни в чём не бывало, ластился к её рукам. Безропотно выполнял все просьбы, играл колокольчиком над дверью. Будто и не было ничего вчера.

Но самым удивительным было то, что от такого разгула Стихии никто из жителей островов не погиб, и даже разрушения были не настолько сильными, как ожидала Зефира.

Пострадало несколько десятков домов в разных местах. До основания оказалась разрушена кузница в соседнем городке. Видно из её горна и подхватил ветер пылающий уголь.

Сорваны были многочисленные пальмовые навесы, повалены и поломаны многие деревья, но, в основном, уже старые или подгнившие.

Выкинуло на берег несколько десятков лодок.

Большие карракские корабли не пострадали, поскольку почти все промышляли в это время далеко от островов. С этой точки зрения, время, выбранное ветром для демонстрации своей силы, оказалось донельзя удачным!

Всё это было настолько странно, что Зефира несколько дней ходила с распухшей от мыслей головой! Думала, гадала – что именно означало поведение её родной Стихии, и означало ли оно что-нибудь вообще?

Но все её умственные усилия оказались тщетны, пока на очередном Совете Сестёр она не почувствовала странности в поведении Софии.

Да, в Круге Света на самом деле трудно утаить чувства. Не надо было ходить к горной гадалке, чтобы понять, что у Сестры огня что-то твориться на душе. Ну и как тут не ассоциировать кольцо из пылающих углей с Огненной Стихией?

Но всё равно, даже и теперь у этой загадки не было ни единого намёка на ответ!

Зефира повернулась на бок и уставилась в переборку, отделяющую её каюту, бывшую каюту корабельного квартирмейстера, от кубрика, в котором все вместе жили офицеры, матросы, капитан и принц Сигурд.

Сигурд… Без знаний которого, пройти шхерами в самое сердце Архипелага, минуя наблюдательные посты, было бы невозможно.

Принца с самого детства весьма серьёзно готовили к военной службе и не скрывали от него даже пробелов в обороне собственной страны.

Сигурд…

Несколько лет назад, София попросила её присмотреть за молодым принцем. Похоже, присматривать за принцами Рёгланда, стало прямой обязанностью Сестры ветра!

Чего греха таить, молодой человек ей тогда понравился. И она с удовольствием взялась за его «присмотр».

Он был красив, красноречив, обаятелен, обходителен, смел! Через некоторое время… если честно, достаточно короткое время, ветреная Сестра ветра уже могла добавить молодого принца в длинный список своих многочисленных побед, и, с присущей ей живой непосредственностью, принялась открывать перед пришельцем с далёкого Архипелага разные, не всем известные факты существования Стихий.

На разум Зефиры тогда словно нашёл туман.

До поры, до времени, она не видела в общении с Сигурдом ничего особенного. Все его наводящие вопросы и то, что основным содержанием их бесед являлась жизнь Сестёр, она считала, вполне естественным проявлением любопытства со стороны молодого человека.

Но, как-то раз, она просто-напросто устала от подобных разговоров. При этом её озадачила несдержанность в собственных речах.

И с этого момента Зефира стала вспоминать и тщательно анализировать сказанные ею и Сигурдом слова, и лишь тогда пришла к неутешительному выводу. Выводу, что всё это время, её весьма тонко и коварно использовали. Использовали именно для того, чтобы как можно больше выведать сведений о жизни Сестёр.

Вот только зачем?

Закрытых тем в общении Сестёр с простыми людьми не существовало. Но есть же что-то, о чём совсем не хочется говорить. Есть такие вещи, которые непосвящённому человеку даже не понять! А ещё, есть сведения вредные для знающих…

Но для чего Сигурду всё это нужно было выведывать?

Единственно верным решением было – не гнать принца, а оставить его при себе и постараться выяснить его планы.

Зефира не была бы сама собой, если бы не сумела вытащить эту информацию из Сигурда.

Теперь, уже долгое время спустя, у неё не оставалось никаких сомнений – наследный принц Рёгланда был просто одержим мыслями о власти. И его ни в коей мере не устраивало наследство, которое перешло бы к нему после кончины его отца – Людвига Четвёртого.

Рёгланд, с его патриархальным укладом и королевской властью, зависящей от малейшего каприза Государственной Колдуньи, его не интересовал. Впрочем, как и скромные владения Сестры ветра.

Его высшим идеалом была власть на Материке! Власть над сотнями живущих там племён и народов!

А для этого ему позарез нужна была своя, карманная колдунья.

Вот только каким образом принц Сигурд собирался склонить на свою сторону хотя бы одну из них – переживших Войну Стихий? Какой силой попытался бы заставить выполнять свои приказы? Это оставалось тайной.

Оставалось тайной до тех пор, пока Зефира не узнала, кого именно готовит в свои преемницы Сестра огня.

Всё остальное просчитывалось легко.

Сигурд рассчитывал привлечь Элизабет – свою младшую сестру, на свою сторону. Зная её характер, он собирался вертеть ею, как ему заблагорассудится.

Это была, конечно, хорошая идея… Но, с точки зрения Зефиры – совершенно нереализуемая. Было ещё нечто такое, что Сестра ветра не успела выболтать своему новоиспечённому кавалеру.

Так что, Сигурд, сам по себе, её не очень-то беспокоил, а мог бы даже и помочь. Недаром же сказано: «Кто предупреждён, тот вооружён.»

Но оставалось ещё кое-что очень важное, и связанное с этой самой жаждой власти, что исподволь пожирала принца.

Несомненно, София достаточно ловко воспользовалась пробелами и расплывчатостью формулировок в законах, которые приняли Сестры сразу после Войны.

Формально – Людвиг Четвёртый не владетель. Сестра огня была в этом полностью права. Владетель владеет землёй, на которой стоит его государство, город или альд… по-здешнему – эльд.

Людвиг не владеет ничем.

Он, скорее – красивая картинка на обложке книги, призванная представлять для остального мира государство Рёгланд. Землёй Архипелага владеют эльдеры – конунги, коггеры, бюргеры…

Но король – не одинокий крестьянин, выращивающий абаку на продажу. В его ведении – государственная армия и флот, сбор налогов, казна… Под его началом находятся тысячи людей, и, насколько помнила Зефира, командовать ими он умеет превосходно!

И вот, в его сыне страсть подчинять себе всё и вся, возросла многократно! Свободна ли его дочь от этого?

А ведь закон, запрещающий воспитывать из дочерей владетелей новых Сестёр, был принят не просто так! Совет опасался именно той неуёмной жажды власти, которая могла бы проявиться в человеке, даже после путешествия через Врата.  Спесь, страсть к интригам, желание поставить себя выше других – вот что может снова толкнуть мир в пучину хаоса! И эти качества присущи не только владетелям!

Зефира решительно вскочила с постели, тихо прокралась через кубрик, заполненный гамаками с храпящими членами команды «Турденвара». Поднялась по крутому трапу и, через люк, осторожно вышла на ют.

Вахтенный тоже спал сладким сном, привалившись к нактоузу[1].

В другое время это было бы расценено как вопиющее нарушение, с применением весьма сурового телесного наказания. Но сегодня, сон вахтенного был Зефире только на руку.

Она тихонько, чтобы не разбудить спящего, спустилась с юта на палубу, потом поднялась на полубак[2]. Здесь её точно не побеспокоят!

Сестра Ветра плавно повела ладонью в воздухе, и над палубой закружился небольшой смерчик, покачиваясь словно юла.

Ещё одно движение ладонью, ещё.

Понемногу смерч начал расти, расширяться, теперь он уже вовсе не напоминал обычную воронку. Шипя и насвистывая громче и громче, крутясь всё быстрее и быстрее, стена ветра встала вертикально, став похожей на толстый свиток пергамента. На её поверхности, словно в грозовой туче начали проскакивать искры.

Колдунья разгоняла и разгоняла ветер, всё быстрее и быстрее, действуя уже обеими руками и даже всем телом! Со стороны всё это напоминало какой-то сумасшедший танец в обнимку с бешено крутящимся туманным столбом.

Сил и времени на создание смерча уходило много, но Зефира работала увлечённо, не замечая ничего вокруг.

Поддаваясь её движениям, стена ветра начала расти всё выше и выше! Наконец, верхняя часть сотворённого Сестрой ветра маленького урагана достигла неба, извиваясь и крутясь собачьим хвостом, пытающимся пронзить облака.

И тогда, собравшись с духом, Зефира сделала шаг прямо в этот смерч.

Как обычно, ей показалось при этом, что ветер мгновенно сдул с неё и одежду, и кожу, и плоть, оставив лишь обнажённую, ничем не прикрытую душу.

Это было вовсе не больно. Чуть-чуть неприятно, но нисколько не страшно. Тем более, что внутри смерча был свет. Он шёл откуда-то сверху – тёплый, мягкий, ласковый.

Круг Света.

– Морита! Морита! –  позвала Зефира, вслушиваясь в Свет. Позвала не голосом, разумеется. Голос, слух и всё остальное, остались где-то за дверью.

Молчание.

Конечно, ответ никогда не приходил сразу. Морита, возможно, спит, хотя ночь в это время года, в её краях, даже не такая белая, как на Архипелаге, а натурально солнечная!

Там, где живёт Сестра льда, Солнце летом не заходит ни днём, ни ночью.

Но это вовсе не означает, что Морита в данный момент бодрствует. Жить без сна не способен никто. Даже Сёстрам Стихий нужно спать время от времени. Даже самим Стихиям!

Приходилось набраться терпения.

Но, в этот раз, ответ пришёл достаточно быстро. Тем, что сейчас заменяло Зефире глаза, она увидела, как напротив неё возник смутный силуэт. По краям этот силуэт переливался мягкими голубыми и розовыми красками. Это означало, что Морита рада видеть подругу.

– Ну, здравствуй, здравствуй, легконогая! Не спится тебе, я смотрю? Наверное, не набегалась за день? – Морита рассмеялась, и её смех зазвенел рассыпающимися льдинками.

Пожалуй, единственным, что было в Сестре льда от её Стихии – это смех. Только не холодный, каким бывает лёд, а искрящийся, разноцветный. Как тающие льдинки в весенний солнечный день.

Высокая, статная, красивая! С мягкими чертами лица и косой каштанового цвета до пояса, Морита могла быть и уроженкой северной Олдерберги, и дочерью кого-нибудь из лесных конников Гардарьялы.

Низкорослым и тёмнолицым «детям Варды» она и в самом деле должна была казаться богиней!

Морита заметила неладное в состоянии подруги, и её силуэт окрасился в сострадательные тёмно-синие тона.

– Что случилось, дорогая? Видела бы ты себя со стороны! Ты, прямо-таки, вся ярко-алого цвета! Обычно он у тебя означает крайнюю тревогу.

– Так и есть Морита. Мне тревожно. Происходит что-то непонятное, причём, прямо у меня на глазах. Мне нужен… мне очень нужен твой совет!

– Ну-ну, не переживай так. Вместе мы что-нибудь придумаем. Ведь четыре глаза видят лучше, чем два. Само собой, если ты успокоишься и посвятишь меня во все детали.

– Я постараюсь. Тем более, кое-что ты уже знаешь. Я тебе рассказывала про ураган, который мне устроил мой ветер.  Про горящие угли…

– Ну да! Я помню. Тебе уже удалось поговорить с самой Софией? Что она тебе сказала?

– В том-то и дело, что ничего существенного, – Сестра ветра, с досады, целиком окрасилась в размытый красноватый оттенок. – Всё, что я от неё услышала, я и так прекрасно знала до этого. И про то, что король – это не владетель. Это всего лишь должность, хоть и наследственная. И про то, что София уже стара как барханы Маммуна и не хочет менять свои планы. Мне просто нечего предъявить Совету, кроме собственных смутных подозрений. Мне кажется, мы совершили огромную ошибку, ограничив запрет на подготовку учениц только кругом владетелей. Ведь опасно не владение той или иной страной. Страшна жажда власти сама по себе.

– А может быть, ты и в самом деле напрасно так волнуешься? Ты просто учти, что твоя стихия самая чувствительная из всех, и самая беспокойная! Скорее всего она чувствует, что одна из нас уходит, и пытается предупредить. По-моему, это самое простое объяснение.

– Спасибо Морита. Ты, как всегда – само благоразумие. А что может случиться, если София не успеет подготовить себе замену?

– Понятия не имею, дорогая. На моей памяти такого не случалось ни разу.

– На моей тоже, – Зефира мысленно вздохнула. – Я вообще не помню, чтобы кому-нибудь, когда-нибудь, кто-нибудь готовил замену.

– Ничего удивительного! – снова смех Мориты рассыпался искрящимися серебристыми льдинками. – Ты и не можешь это помнить. Ты ведь у нас самая молоденькая! Я до сих пор вспоминаю, как принимала тебя, прошедшую Врата Конкрума.

– Ты?! – Зефира изумилась до глубины души.

– Ну да. Я и Оранья.

Для Зефиры, это несомненно была ночь откровений! Хотя она получала ответы совсем не на те вопросы, которые задавала.

– Жаль, что я ничего этого не помню. Я иногда пытаюсь вспомнить, но не получается.

– Не переживай. Никто не помнит.

– Скажи, – Зефира, попыталась сформулировать давно уже мучивший её вопрос, – а помнишь ли ты принца Сигурда?

– А-а-а, этого мальчика с ледяными глазами? Помню, конечно. А что с ним?

– Собственно говоря, ничего. Его намерения и мечты настолько явны, что я вижу их как на ладони. Кроме желания безмерного владетельства, у него в мыслях нет ничего. Он буквально одержим жаждой власти! Его отца Людвига я тоже знаю достаточно хорошо. Хоть он всего лишь король, и владеет только клочком земли, на котором стоит его дом, но Людвиг, так или иначе, управляет армией, дипломатами и налогами целого государства и тоже не может быть равнодушен к власти. Просто он очень умён и прекрасно понимает своё положение.

Но Элизабет, которую готовит София себе на смену – сестра Сигурда и дочь Людвига! И она для меня полнейшая загадка. София утверждает, что в ней нет вообще никакой властности. Может ли такое быть? Ведь яблоко никогда не падает далеко от дерева! Могут ли черты характера передаваться по наследству одному ребёнку и совсем не передаваться другому? Ты же понимаешь, насколько это важно для нас?

Краски, рисующие силуэт Мориты заколебались. Они окрашивали его, то в серые тона неуверенности, то в ярко-белые цвета беспокойства, то выдавали целую гамму каких-то других чувств.

Наконец, после длительных раздумий, Сестра льда неуверенно произнесла:

– Не знаю, что и сказать тебе. Я никогда такими вещами не интересовалась.

Зефира вдруг с изумлением заметила, как по силуэту её подруги промелькнула быстрая чёрная тень. Морита явно что-то недоговаривала.

–  Я не слежу за своими «детьми Варды». Вождём у них, по обычаю, становится самый сильный. И им всё равно, чей он сын или брат. Тут я тебе ничего подсказать просто не в силах. Но тебе стоит спросить совета у Ораньи.

– У этой заторможенной? Она думать будет год! Потом говорить ещё два. К тому же… – Зефира немного замялась, выдавая себя багряной краской стыда, – мне перед ней ещё извиняться за поломанные ураганом деревья. Хотя они слова доброго не стоили!..

– Она гораздо лучше меня знает, что от чего может родиться. Правда, по части растений… И… кстати, София не самая старая из нас. Оранья гораздо старше!

– Конечно, старше. Выглядит только вот, чуть ли не моложе. Ещё бы! Проживая за год всего один день, можно вообще не стареть!

Зефира с тоской подумала, что ей и в самом деле не отвертеться от разговора с Сестрой леса.

Визиты к Старшей Сестре она старалась наносить, как можно реже. В логове Ораньи, во влажных джунглях, сплошь заплетённых разными лианами и ползучими орхидеями, Сестра ветра и её Стихия просто-напросто задыхались, словно попав в непроницаемый мешок.

Да и в Круге Света беседы с Ораньей были для порывистой Зефиры самой настоящей пыткой!

Но, видно и впрямь, придётся покориться судьбе и вызвать Сестру леса на разговор. Разговор, грозящий затянуться на неделю.

– И всё-таки, нам с тобой необходимо знать гораздо больше! – словами «нам с тобой», Зефира показывала, что не сомневается в поддержке Сестры. – Говорят, у девочек в возрасте Элизабет, начинает ломаться характер. Насколько сильно он меняется? Чем это может нам грозить? Мне обязательно нужно разобраться во всём этом. Но я абсолютно не помню своего детства. Мне просто не с чем сравнить!

Смутная фигура Мориты, словно ряской, подёрнулась зеленоватой рябью грусти. Ей очень хотелось бы утешить чем-нибудь подругу, но больше ничем помочь или, хотя бы, направить её мысли в нужную сторону, она не могла. Поэтому просто повторила:

– Не переживай. Никто не помнит. Ни одна из нас не способна помочь в таком деле… А если тебе поговорить с самой Элизабет? Никто из Сестёр не узнает…

Зефира поколебалась немного, но потом всё же произнесла:

– Знаешь, я бы нашла в себе силы переступить через наши правила, если бы знакомство с нынешней Элизабет могло бы хоть чем-нибудь нам помочь. Но я даже рада, что у меня связаны руки. Ты знаешь, я ненавижу лгать! А в разговоре с ней, боюсь, мне пришлось бы рассказать ей всё. А это бы было слишком жестоко по отношению к девочке.

– Я очень хорошо тебя понимаю. – в красках Мориты, сочно-синих, с тёмно-фиолетовыми разводами, сквозило сочувствие. Но тут её внезапно осенило. – А как насчёт того, чтобы порасспрашивать обычных людей?

– Обычных людей? Что ж…, наверное, в этом есть смысл… Я даже знаю того, кто мне способен рассказать о принцессе гораздо подробнее.

– Ты имеешь в виду её нянек?

– Что ты! Насколько я знаю, две её няньки преданы Софии до мозга костей! Но у меня есть тут один старый знакомый… – Зефира немного принуждённо рассмеялась, потом задумалась на несколько мгновений. – Остаётся придумать, как заставить его говорить.

– «Его»? – В голосе Мориты послышалось лёгкое недоверие. – Кажется, я догадываюсь о ком ты. Но ты рискуешь остаться совсем без ответа!

– Посмотрим! – беспечно отмахнулась Сестра ветра. – Мне легче иметь дело с сотней мужчин, чем с одной женщиной. Очень жаль, что Совет никак не разделяет моё беспокойство. Мы должны всегда помнить – недомолвки, недоверие в наших отношениях, в любую минуту могут привести к новой Войне Стихий!

Услышав это, Сестра льда охнула, сверкнув каким-то странно ярким, искрящимся цветом, похожим на пригоршню бриллиантов. Подобного оттенка у подруги, Сестра ветра ещё никогда не видела.

– Ох! Страх-то какой! Не говори так, пожалуйста! Я знаю, что этого не хочет никто!

Зефира и сама изо всех сил старалась не вспоминать ту Войну, чтобы не оживлять кошмарные воспоминания своего детства. Но в разговорах с Сёстрами ей, отчего-то, приходилось это делать всё чаще и чаще!

– Надеюсь на это. В общем-то, я уверена во всех Сёстрах… кроме одной. Права я или нет, но мы должны узнать, во что бы то ни стало, что у неё на уме. Пока ещё не поздно…

Подруги распрощались, и силуэт Сестры льда исчез. Пора было и Зефире выходить из Круга Света.

Она мысленно воззвала к своей Стихии, и ответ пришёл незамедлительно.

Окружающий Сестру ветра вихрь вдруг схлопнулся со свистящим щелчком, напоминающим звук пастушьего кнута! Остатки смерча устремились ввысь – к облакам, разрывая в клочья эти лёгкие пушистые комки.

И Зефира вновь оказалась в привычном бренном мире, в собственном теле, внезапно ставшем тяжёлым и неудобным. Её глаза, оказавшиеся на своём обычном месте, заломило от света – неяркого, мягкого серебристого свечения белой рёгландской ночи, а уши резко заболели, как будто кто-то хлопнул по ним сложенными ковшиком ладонями.

Зефира с трудом сглотнула, ощутив, наконец, своё горло, и боль в ушах так же неожиданно прошла.

Сестре ветра вдруг подумалось, что ни у одной Сестры Стихии выход из Круга Света не настолько болезненный и неприятный, как у неё.

Вон у Мориты – с лёгким, звенящим шорохом рассыпается ледяной купол. Это выглядит очень красиво, особенно в солнечном свете.

Но ничего не поделаешь, такова уж природа Стихии ветра. Страстная, непредсказуемая, беспокойная. И это, с такой же точностью, относится и к самой Зефире.

Стоя на палубе полубака и понемногу приходя в себя, колдунья неожиданно почувствовала на себе чей-то взгляд. Конечно же, её ночные упражнения с ветром не могли остаться незамеченными.

Сладкий сон вахтенного оказался невежливо нарушен, и теперь этот молодой человек с серебряной серьгой в ухе, выдававшей в нём уроженца южного побережья Байяллы, пялился во все глаза на Зефиру. Наверное, видеть раньше, как работает Круг Света, ему не доводилось.

Спускаясь по крутому узенькому трапу с полубака на шкафут[3] , Сестра ветра придержала шаг.

До сих пор она не замечала этого молодого человека среди почти сотни человек команды.  Но он был достаточно интересен.

Зефира машинально начала изучать его лицо. Рыжая бородка, ещё не знавшая ножниц, такие же рыжие густые брови. Орлиный нос. Выпученные в изумлении глаза…

Колдунья тряхнула головой и отправилась в каюту – попытаться хоть немного поспать. Сегодня ей было не до мимолётных увлечений.

***

Поэтому она и не видела, как глаза молодого человека, глядящего вслед удалявшейся Сестре ветра, вдруг прищурились, словно он смотрел ей в спину откуда-то издалека. Эти глаза словно решали – умереть Зефире прямо сейчас или стоит подождать ещё немного?

 


[1] Нактоуз – сооружение для хранения компаса, навигационных инструментов и лампы для их освещения. Имел вид небольшого шкафчика или ящика, принайтованного к палубе.

[2] Полубак – надстройка (возвышение) на носовой части (баке) корабля.

[3] Шкафут – проход по средней части корабля с бака на квартердек.

                                                                                                                                   Глава 13