– Я на самом деле благодарна тебе за помощь! А ещё за то, что все эти годы мне не пришлось вмешиваться в дела касающиеся принцессы… ну, почти не пришлось.
Госпожа Эмма Олафдот с задумчивым видом прошлась по собственному кабинету.
Гриммсу, сидящему у окна кабинета на лавке, подумалось, что и впрямь, за все эти долгие годы, они с госпожой Эммой чаще всего виделись издалека.
За исключением, пожалуй, того случая – с его бегством.
Именно тогда он имел честь познакомиться с тем, какова во гневе эльдеррайя Саллен, обычно невозмутимая и ровная в общении со всеми.
Взгляд её больших красивых глаз в такие моменты наполнялся таким холодом, что царство Мориты обзавидуется! Рот кривился, будто госпожа Эмма, неожиданно для себя, отведала чего-то очень кислого. А голос, из обычного, вкрадчивого плеска морской волны, вдруг становился похож на скрип немазаного тележного колеса!
И вся её фигура выражала в это время несказанное презрение к провинившемуся, осмелившемуся коварно обмануть надежды эльдеррайи.
Что ж, это и впрямь действовало! И на молодых и неокрепших, и на матёрых и здоровенных! Когда хрупкая женщина, не растерявшая ещё с возрастом привлекательности, смотрит на тебя как на гадкое насекомое, это впечатляет! И от её подчёркнутого презрения, хочется провалиться сквозь землю.
Впрочем, сейчас госпожа Эмма смотрела на Гриммса спокойно и даже сочувственно.
– Раз уж королевский указ освободил тебя от должности няньки… прости, от должности телохранителя, то теперь тебе стоит решить – чем заниматься дальше. И, раз ты свободен, я могу обещать тебе приличное место среди моих ландскнехтов. Не сразу, конечно, а только если тебе удастся хорошо зарекомендовать себя. Для начала походишь в городской страже или в страже порта, а там и место тебе подыщем. Подумай над моим предложением. Но не слишком затягивай с ответом, хорошо? – и госпожа Эмма слегка хлопнула ладонью о ладонь, словно ставя точку в разговоре.
Раньше, от такого предложения эльдеррайи, Гриммс подпрыгнул бы до потолка, радуясь этакой чудесной перспективе, словно ребёнок.
Однако, сегодня прыгать как-то не хотелось.
Считая, что их разговор окончен, бывший телохранитель принцессы поднялся с лавки.
– Я подумаю.
– Да! И не забудь до вечера сдать в оружейную всё оружие, которое ты получил на прежней должности. Это обязательно.
– Хорошо.
И, не сказав больше ни слова, Гриммс вышел из кабинета эльдеррайи.
То, что случилось с ним странным нынешним утром, неизбежно должно было случиться. Рано или поздно.
Рассчитывать на то, что жизнь его так и будет течь, бесконечно вращаясь вокруг принцессы Элизы, было, на самом деле, смешно.
К тому же, что ни говори, но должность няньки всегда тяготила Гриммса! Как бы солидно она не называлась.
Ему всегда хотелось ратных подвигов, героических поединков, победоносных войн! А не этой беготни за юбкой принцессы.
Но указ короля прозвучал для телохранителя… бывшего телохранителя, как удар грома! Наверное, так мог себя чувствовать человек, которому неожиданно ударили оглоблей по голове.
И в результате, там – в голове у Гриммса, что-то не по-хорошему плескалось и булькало. Словно вода, попавшая в рыбий пузырь.
Да, теперь он свободен!
Свободен выбрать, что угодно. И предложения, поступившие ему всего лишь за полдня, кого другого заставили бы сойти с ума от счастья!
Служба в страже, с перспективой оказаться в роте ландскнехтов!
Служба будущему владетелю всего, что шевелится, с перспективой попасть в наставники его армии!
Служба самой колдунье! С перспективой оказаться в таких местах, куда и Густав-мореход не плавал!
Но Гриммса всё это почему-то не радовало.
Совсем.
Не хотелось ровным счётом ничего!
Нет, всё-таки кое чего ему хотелось прямо сейчас! И хотелось очень-очень сильно!
Взять и завыть. Тонко и жалобно. По какой-то причине он ощущал себя кутёнком, забытым в уголке псарни.
Бывший телохранитель не знал почему.
Сдав нелюдимому королевскому управителю всё имеющееся оружие, Гриммс подумал, что надо бы сходить домой, в кузницу к отцу – взять свой собственный меч. Правда, ковался этот клинок ещё в те времена, когда Теобольду Гриммсбладену стукнуло четырнадцать лет, а теперь, двадцатилетнему молодому человеку, вымахавшему за прошедшие годы ростом с корабельную мачту, можно было использовать этот мечик, разве что в качестве зубочистки!
От мысли, что придётся идти в кузницу и разговаривать с отцом, сделалось совсем тошно.
И Гриммс отправился куда глядели глаза, мало понимая, куда они, собственно говоря, глядят, и куда направляются его ноги.
Ему нужно было обязательно разобраться в своих чувствах, и желательно в одиночестве.
В королевском доме о его отставке знали уже все, до последнего поварёнка. Проходя по двору с охапкой железа, которое за все эти годы набрал в оружейной, он то и дело ловил на себе то сочувственные, то ироничные, то откровенно насмешливые взгляды.
Даже запереться в своей каморке было невозможно. То и гляди, нагрянет кто-нибудь из доброхотов-служителей. От удовольствия выгнать бездельника-телохранителя взашей со двора, вряд ли кто откажется.
Медленно, словно решив прогуляться, Гриммс продефилировал по улицам Саллы. Ему казалось, что все встречные прохожие, при виде отставленного телохранителя, ухмыляются исподтишка. А потом оборачиваются вслед и с насмешкой тычут ему в спину пальцами!
Само-собой, степенные, слегка медлительные, и, в большинстве своём, добродушные столичные жители на такое были не способны.
Просто, у Гриммса, в его подавленном состоянии, излишне разыгралось воображение.
Жители Саллы не испытывали к Гриммсу каких-либо особых чувств. Если кто и завидовал ему в чём-то, то не слишком сильно. Если кто и подшучивал над его положением няньки – то беззлобно.
Конечно, в королевском доме его считали бесполезным бездельником, и, возможно, были правы! Но бездельником по должности, а не по характеру. А в городе, скорее всего, мало кто об этом задумывался вообще!
Пока новость об отставке не распространилась по столице Рёгланда и её окрестностям, Гриммс значился в умах местных жителей, как ещё один, полезный в хозяйстве, человек с королевского двора.
Человек, которому требовались, как и всем остальным – еда, питьё, одежда, обувь. Всё то, за что король Людвиг Четвёртый расплачивался с городом звонкой монетой из государственной казны!
Разумеется, слухи имели свойство распространяться по городу с быстротой молнии! Но, даже если бы вести о телохранителе уже успели долететь до кого-то, всё равно, никто и никогда не стал бы тыкать пальцем ему в спину, насмехаясь! Не деревня какая-нибудь глухая! Столица всё-таки!
Так что Гриммс мог не сомневаться в благосклонности Саллы к собственной персоне. Во всяком случае, пока.
Он с детства прекрасно знал чуть ли не каждый городской закоулок. Какое-то время он и ватага его товарищей по играм были даже грозой городских крыш, устраивая на их зелёной траве потасовки и воспроизводя на них самые знаменитые исторические сражения, за что бывали нещадно гоняемы взрослыми, живущими под этими крышами.
Ни отъявленным хулиганом, ни заводилой этих игр, маленький Теобольд не был, но он всегда ценился в компании, потому что с готовностью оставался на месте “преступления”, чтобы прикрыть отход остальных.
Поэтому иногда попадал в лапы соседского правосудия, после чего, торжественно передавался отцу, и поролся розгами по всей строгости закона.
Хотя поймать будущего телохранителя бывало ой как не просто!
Может быть именно по этим причинам, Гриммсу относительно легко далась наука папаши Уроха, потому что ещё с детства ему было привычно брать на себя ответственность за чужие дела и судьбы.
Гриммс частенько показывал Элизе места своей “боевой славы” в Салле, знакомя её с городом.
Элиза…
Для Гриммса, с сегодняшнего дня – «принцесса Элизабет».
То-то она так гордо прошествовала мимо, во время их последней встречи! Ведь она уже знала в тот момент об отставке Гриммса…
Не могла не знать!
А Гриммс для неё теперь уже никто. И звать “никак”. И это – её полное право.
Загадка в другом – почему это небезразлично самому Гриммсу? До такой степени небезразлично, что ему даже захотелось повыть в одиночестве!
Не помогала наука мастера – его слова о том, что телохранитель не должен душой привязываться к клиенту.
Не помогало даже волшебное слово “Кетентраман”!
Не помогало ничего. Ничто не спасало от мыслей, водоворотом крутящихся в голове!
А может быть это просто привычка?
Так долго, почти ежедневно, находится в обществе одного человека, пусть и девчонки – это не выкинешь из головы просто так! Лишиться такого ежедневного общения – это как будто оторвать что-то от себя!
А может быть для Гриммса, только недавно услышавшего слово “друг”, всё это показалось чем-то равносильным предательству?
Как справиться со всем этим нагромождением мыслей и чувств, бывший телохранитель не знал. Раньше с ним такого никогда не случалось!
Поэтому он просто брёл вперёд и вперёд по улицам Саллы, без цели и без смысла. Желая просто уйти. Хоть куда-нибудь! Туда, где невозможно встретить ни единого человека.
***
– В любом случае, это гораздо лучше, чем быть женой какого-нибудь захудалого владетеля на Материке!
Голос Оры, сидевшей в глубоком мягком кресле, звучал вкрадчиво, проникновенно, хотя уговаривать Элизу особенно не приходилось.
И в самом деле – перспективы её нового будущего статуса намного перевешивали страхи и неопределённости замужества и переезда на Материк. К тому же, редкая девочка хоть иногда не мечтала стать могущественной Повелительницей какой-нибудь Стихии!
Но, похоже, никто из глупых взрослых не понимал одного, достаточно серьёзного для принцессы, обстоятельства:
– Всё равно никогда не прощу никому всей этой лжи! – Элизе и самой показалось на миг, что слова её прозвучали как-то слишком уж по-отцовски. Всегдашним его тоном – напыщенно и непререкаемо. Это раздражало ещё больше!
– И нам не простишь? А мы – люди подневольные. Приказали ничего не говорить, мы и не говорили. Иначе, нас бы просто прогнали! А куда же мы без тебя? – Глаза дородной няньки наполнились слезами.
– Ора! – Элиза моментально сменила гнев на милость и, запрыгнув на нянькины колени, прильнула к её объёмистой груди. – Вас я, конечно же, не виню! Я же всё понимаю!
Ора охнула.
Девочка давно уже выросла из того возраста, когда подобные упражнения давались няньке безболезненно. Но приступы нежности у Элизабет теперь стали настолько редкими, что приходилось терпеть и ценить каждый такой случай на вес золота!
– Вот войдёшь в эти Врата, станешь знаменитой, могущественной колдуньей и забудешь нас. Будем мы тебе не нужны совсем, – сидящая рядом Арилла вытащила из кошеля на поясе огромный полотняный платок, красиво обшитый по краю цветной нитью и промокнула тоже вдруг заслезившиеся глаза.
– Не забуду! Ну… ну, что ты, Арилла?! Ни за что вас не забуду! Вы мне будете нужны обязательно! Всегда-всегда! Честное слово! Мне с вами так хорошо и спокойно! Не то, что с этим… – Элиза мотнула головой куда-то в сторону.
– “С этим”? Это с кем? – насторожилась Арилла. Даже глаза перестала вытирать.
– С этим! С Гриммсом! – носик Элизы сморщился, будто она учуяла неприятный запах.
– Опять поругались? – Ора ласково погладила Элизу по головке своей пухлой ладонью.
– Нет, не поругались! Но говорить о нём я больше не хочу, вот!
– Ну, и хорошо, ну и ладно. Тем более, что говорить о нём тебе больше не придётся. Его разжаловали сегодня с утра.
– К-как.. – Элиза от неожиданности даже начала заикаться. – Я же ещё ничего…
– Всё в порядке, не переживай. Колдуньям не нужны никакие телохранители. У них для этого есть Стихии. Ну, и твой отец решил – хватит кормить этого дармоеда.
– Он не дармоед, – надула губки будущая колдунья.
Потом спохватилась и произнесла с напускной весёлостью:
– Ну, и хорошо. Просто отлично, что его выгнали! Надоел!
Ора, слегка отстранившись, долгим взглядом испытующе посмотрела на Элизабет. Переглянулась с Ариллой.
– Ну-ну…
Арилла, уловив взгляд напарницы, сделала постное лицо и произнесла примиряюще:
– Наверное, тебе лучше простить его. Не то сожжёшь парня ненароком, когда станешь колдуньей.
На что тут же получила ответ:
– Ни-за-что!
Прозвучало это как-то двусмысленно, но няньки не стали уточнять, что именно не собирается делать в будущем Элиза – прощать Гриммса или сжигать его.
– Ну и ладно. Давай забудем об этом бездельнике.
– Но своего собственного отца ты прости уж. Его-то сжигать никак нельзя. Куда мы все без него? Если тебя здесь долго не будет, кто кроме него будет тут за порядком следить? Сама София уж больно плоха. Слабая совсем стала. Того гляди, помрёт!
Элиза задумалась, привычно теребя шнуровку рукава. Только на сей раз не своего, а Ориного.
Няньки в своей воспитаннице не чаяли души! Готовые глотку перегрызть любому, кто хотя бы косо посмотрит на принцессу, они давно уже относились к ней как к своему родному ребёнку.
Будь их воля, они разбаловали бы её до последней степени! Но приказ колдуньи звучал недвусмысленно – воспитывать в строгости, лишнего не позволять, ста одежд не иметь, кормить в общей кухне, сколько сама захочет, и так далее, в том же роде.
А попробуй ослушайся – София враз испепелит!
Оставались неотмеченными в приказе, а значит и разрешёнными, только вот такие маленькие вольности, которые няньки могли позволить себе по отношению к своей воспитаннице – посадить на колени, приласкать. Поговорить по душам.
– Ладно. – протянула Элиза не очень уверенно. – Так и быть, отца я прощу. Он же тоже выполнял не свою волю, а… волю Софии?
Она недоумевающе посмотрела на Ариллу:
– На кого же мне тогда обижаться? На Софию? Получается же, что это она приказала отцу, чтобы он приказал вам и всем в городе, чтобы… А сама не сказала мне ничего! Ни разу!
Арилла медленно покачала головой, словно раздумывая:
– А какой смысл тебе на неё обижаться? Может быть так и положено готовить новых колдуний? В тайне от них самих! Мы же этого не знаем!
– Ну, вот. – Элиза в притворной обиде надула губки. – Не осталось никого…
– Есть идея! – со смехом воскликнула Ора. – На Гриммса и обижайся! Ему-то уже всё равно!
Это предложение, почему-то мгновенно испортило Элизе настроение. Она сползла с нянькиных колен и молча направилась к двери спальни, о чём-то глубоко задумавшись.
Новый быстрый обмен взглядами между женщинами, которые явно превосходно понимали друг друга и без слов, будто опытные воины на поле брани. И обе вдруг затараторили наперебой:
– Сегодня обязательно надо поужинать!
– София приказала, завтра с утра тебя ничем не кормить!
– Поэтому сегодня вечером обязательно…
– Накроем здесь в комнатах!
– Нам с тобой хочется побыть! Перед дорогой!
– Мы за тебя так переживаем!!!
Эта кавалерийская атака моментально заставила принцессу очнуться от раздумий. Её глаза тут же загорелись!
Элизе неожиданно пришло в голову, что она же теперь стала почти совсем взрослой! Поэтому ей можно делать многое из того, что ей запрещалось делать раньше!
– Ну, конечно же! Набедокурим напоследок!
Она никогда ещё не ужинала в своих апартаментах! Запрещено было строжайше!
***
После бесцельного блуждания по улицам Саллы и странствий по лесным тропинкам, ноги вывели Гриммса на знакомый старый причал. На то место, где окончилась их с Элизой неудачная попытка воспроизвести какое-то непонятное колдовство из странного стихотворного рецепта.
Бывший телохранитель набрал камешков на берегу, спустился на пирс, уселся на его нагревшиеся за день доски. И, чтобы отвлечься от тоскливых мыслей, стал кидать камни в воду.
Неспешно. Стараясь, чтобы каждый следующий камень попадал точно в то же самое место, куда булькнул предыдущий.
Это монотонное занятие поначалу неплохо отвлекало от неприятных мыслей. Гриммс даже сбегал на берег и набрал ещё камней.
Теперь он бросал их стоя и как можно дальше, так же стараясь попадать в центр расходящихся по воде кругов.
А может быть и вправду, самым лучшим выходом будет – уехать с Архипелага на Материк? Без куска хлеба он всяко не останется!
Вот сегодня – каждый встречный пытался затащить бывшего телохранителя к себе на службу! Значит и вдали от родного дома он не пропадёт!
И пусть там – на Материке, мало кто слышал об Урохе и его школе, Гриммс и сам по себе достаточно силён, чтобы произвести впечатление на нанимателей! Он обязательно станет настоящим воином! И забудет всю эту чепуху про телохранителей!
Мастер Урох вечно твердил, что бывших телохранителей не бывает! Он был не прав! Бывают! Ещё как бывают! Он – Гриммс, уже почувствовал это на себе! Теперь он – «бывший».
И наконец-то перед ним открыты все дороги! Все пути!
Он сможет! Он докажет!
Всем! И ей тоже! Стань она хоть трижды колдуньей! В его присутствии даже Повелительницам Стихий не стоит задирать нос!
Гриммс и не заметил, как вошёл в раж, швыряя свои каменные ядра изо всех сил.
Хорошо, что ни одной рыбацкой лодки не появилось в это время напротив пирса, не то они рисковали бы во мгновение ока затонуть, наполненные лишним балластом.
Но, через некоторое время, Гриммс запыхался и устал. Упражнения больше не могли отвлечь от того, что творилось у него в голове.
Он резким движением спихнул оставшиеся камни в воду и уселся, поджав под себя ноги.
Солнце уже закатилось за самую западную оконечность Салленлуги – за мыс носивший название Конская Голова.
Светило ещё не нырнуло за горизонт и продолжало из последних сил освещать город. Но на старый пирс от высокого берега уже упала густая тень.
Странно, что Гриммсу абсолютно не хотелось есть! Хотя, так уж получилось, что со вчерашнего вечера ему не перепало ни крошки. Не сложилось как-то. День выдался слишком уж напряжённым и нервным. Необычно богатым на дурные известия!
«Дурные?»
Почему же эти вести ему до сих пор кажутся «дурными»? Пока что не случилось ничего плохого! Ничего такого, за что ему стоило бы себя ругать!
Наоборот!
Его поблагодарила госпожа Эмма!
Его оценил принц Сигурд!
Его даже отметила сама колдунья Зефира!
Отставка и пренебрежительное отношение к нему принцессы и её ядовитого окружения, должны казаться мизерными, рядом с такими потрясающими успехами!..
Гриммс почувствовал, что если прямо сейчас не перестанет думать, то сойдёт с ума! Одни и те же мысли, двигаясь в голове по сотому кругу, измотали его вконец.
Он лёг на живот и стал внимательно всматриваться в кристально чистую воду. Ничего особенного он там не надеялся увидеть, просто нужно было хоть чем-то себя отвлечь!
Под водой каменная осыпь берега резко обрывалась, образуя ступеньку. Сменялась причудливо изгрызенной скалой, на которой и покоился остров. Деревянные сваи пирса, облепленные ракушечником, уходили сажени на четыре в глубину.
На первый взгляд, эта глубина никак не ощущалась.
Такое было ощущение, что стоит опустить руку в воду, и сможешь коснуться пальцами длинных лент ламинарии, колышущихся туда-сюда будто от ветра. Или оторвать моллюска-йольда от скалы. Или поймать руками мелкую рыбёшку, лениво кружащуюся между бурыми зарослями водорослей.
Но всё это казалось близким, только из-за того, что вода их северного моря была настолько прозрачной, что исчезала из поля зрения, стоило сосредоточить взгляд на том, что твориться на дне. На самом-то деле, даже до высоких ламинарий дотянуться было невозможно.
Рыбья мелочь вдруг брызнула врассыпную, спасаясь от чего-то невидимого Гриммсу. Но нигде под водой никакой опасности не наблюдалось. Всё так же медленно и величаво колыхались водоросли, а йольды и не думали захлопывать створки своих раковин.
Опасность таилась либо дальше в море – там, где дно делало очередную ступеньку вниз и было темнее, либо… Гриммс поднял голову и оторопел.
Прямо на него с поверхности воды смотрели чёрные, с синеватым отливом, глаза!
Появление Альбрехта, как всегда было слишком неожиданным. И на сей раз, местный водяной соизволил показаться не таясь.
Из воды торчала блестящая, покрытая очень коротким и плотным мехом голова. Редкие белёсые щёточки усов и бровей выглядели так, словно кто-то воткнул водяному в голову длинные костяные иголки. Его чуть вытянутую морду, чем-то похожую на собачью, назвать «лицом» ни у кого язык бы не повернулся.
Но всё-таки, было в этой морде что-то настолько человеческое, будто Альбрехт прямо сейчас собирался заговорить!
Особенно выразительными были огромные раскосые глаза бездонной черноты, как будто в них было вставлено по Камню Конкрума! В этих глазах плескалось затаённое лукавство, капля грусти, немного безудержной бесшабашности, и… таинственная безбрежность океана!
Глаза были настолько завораживающими, что Гриммс поневоле начал пристальнее всматриваться в эти бездонные омуты. В них хотелось раствориться как в океане, плыть в них бесконечно, играя с рыбками и пропуская сквозь пальцы полоски ламинарии.
Он и сам не понял, каким образом ему удалось дотянуться до водорослей.
Ламинарии оказались на ощупь совсем не такими, какими их выбрасывало на берег море. Не неприятно сухими и колкими как старое мочало, а нежно хрупкими и обволакивающе мягкими, словно молодая листва.
Гриммса отпустило копившееся целый день напряжение! Голова очистилась от ненужных мыслей!
Теперь-то он был на самом деле свободен! Свободен плыть куда вздумается! Океан – он огромный! Здесь каждому найдётся место по вкусу! И вовсе не обязательно сидеть, подобно водяному, в пределах небольшой акватории, окружающей остров.
Он обернулся, ища взглядом Альбрехта. Но подводного хозяина нигде не было видно, и Гриммс тут же забыл о нём, погружаясь в воду всё глубже и глубже.
Здесь было потемнее, чем наверху, но всё равно, ему было хорошо видно всё, что творилось на дне.
Стаи рыб, больших, не то что мелюзга у берега! Погибшие корабли и рыбацкие лодки!
За сотни лет много бурь пронеслось над Архипелагом. Корабли и лодки тонули, покрывая дно Королевской гавани своими деревянными телами, превосходно сохранявшимися в холодной, не слишком солёной воде.
Наверняка, у каждого из кораблей была своя интересная история. Можно было бы поискать что-нибудь полезное на их палубах и в трюмах.
Но сейчас Гриммсу было гораздо интереснее просто плыть вперёд, открывая всё новые и новые горизонты под собой. А корабли никуда не убегут, это можно отложить до другого времени.
И без этого вокруг было столько интересного! Стайка глупой тресковой молоди попыталась увязаться за ним вслед, но тут же отстала. Плыл он быстро! Так быстро, что не успел и глазом моргнуть, как вырвался из теснин Архипелага на океанский простор!
Вот где была истинная свобода – без конца и края! От этого просто захватывало дух!
По самому краю Архипелага шло тёплое течение, словно громадная бесконечная река!
Гриммс не мог увидеть, как ни старался, где находится начало этой реки, а где её конец. Зато всей кожей ощутил тепло и терпко-солёный вкус воды. Этот вкус показался знакомым. Примерно так ощущались на губах следы морской соли в бухте Соульсвилля.
Ещё один рывок, и под ним возник пейзаж невиданной красоты! Гриммс не плыл, а словно парил над вершиной огромной горы!
Горы, подножия которой, сквозь колоссальную толщу воды, не могли увидеть даже его глаза, ставшие невероятно чуткими!
Словно орёл, круг за кругом парил Гриммс над подводной вершиной. Это опьяняло и завораживало. Вода подчинялась движениям его гибкого сильного тела, закручиваясь водоворотом. Чем быстрее он плыл, тем быстрее и сильнее закручивалась вода.
Гриммс разгонялся сильнее и сильнее, и водоворот становился всё больше и больше! Конец воронки вот-вот должен был коснуться макушки подводной горы. Гриммс откровенно упивался своей властью над водой!
А ведь это и в самом деле была власть! Власть, о которой не могли даже помыслить жалкие земные владетели! Никаким принцам Сигурдам и во сне не грезилась даже малая толика такой власти!
Ещё немного, и ему будет подвластна каждая капля воды!
Вода властвует над каждым дыханием ветра! Над каждой искрой огня! Над каждым камешком и клочком суши! Над всем в этом мире! Над всем – живым и мёртвым!
Где-то глубоко внутри Гриммса, кто-то тоненько пищал от ужаса, впечатлённый такой властью. Бился в глубинах его мозга в истерике, пытаясь выплеснуть свой ужас наружу. Но сам Гриммс был несказанно доволен своим новым состоянием!
Мгновение, и он, стремглав, словно сокол падающий на добычу, рванулся вниз вдоль горного склона, взметая леса водорослей на своём пути!
Вода позади вихрилась сама в себе от его скорости, и той силы, с которой рассекало эту воду его тело! Это новое тело нравилось Гриммсу гораздо больше старого! Оно само несло его сквозь водную пучину, пронзая её, словно игла.
Ниже! Ниже! Быстрее! Ни страха, ни забот, ничего! Только чистое, ни с чем не сравнимое наслаждение полётом!
Увлёкшись скоростью, Гриммс не сразу заметил, как потемнела вода вокруг, став сине-зелёной. Как длинные ленты бурых водорослей уступили место красным низкорослым кустикам. Как, сначала на пределе видимости, а потом всё ближе и ближе к склону, вдоль которого он мчался, воздвигалась другая скальная гряда.
Он замедлил свой полёт вниз и теперь плавно опускался в широкое ущелье, которое на вид было безмерной глубины! Гриммсу стало любопытно, есть ли на самом деле дно у этого огромного провала?
У дневного света уже не оставалось сил чтобы проникнуть сюда, но это нисколько не мешало видеть, что твориться вокруг.
Подводное ущелье сузилось до пары сотен саженей, а Гриммс всё падал и падал между стен, ставших теперь почти отвесными.
Рыбы, попадающиеся по дороге, становились всё мельче и мельче. Они обретали причудливые формы и светились всеми цветами радуги, плавая в поисках добычи, а подводные растения исчезли совсем.
Но вот, дно провала всё-таки стало видно!
Странное дно. Красновато-бурое, всё покрытое неприятно выглядящими наростами и трещинами.
Гриммсу показалось, что края самой большой трещины, плавно извивавшейся на дне между стенами провала, то чуть-чуть сходятся, то снова расходятся. Как будто дышит исполинское животное. Но существ такого размера просто не могло быть – трещина тянулась и тянулась по дну ущелья, насколько хватало глаз.
Трещина была какой-то странно правильной формы. Так дети рисуют волны на песке – изгиб в одну сторону, изгиб в другую. Но под изгибом каждой волны из дна выпирали противные круглые губчатые бородавки – наросты, размером с большой мельничный жернов.
Что-то знакомое было в этом равномерном расположении извивов и наростов. Только Гриммс никак не мог вспомнить, что именно!
Он всё ещё потихоньку опускался, желая достать ногами твёрдой поверхности.
Правда, тут же обнаружилось, что ног у Гриммса нет вовсе! Но это не слишком его огорчило, потому что вместо ног у него теперь был шикарный длинный хвост, оканчивающийся большим плавником.
Стоило этому плавнику коснуться одного из бугров-бородавок, как вдруг всё дно ощутимо дрогнуло.
Извилистая трещина медленно распахнулась колоссальной пастью, которой, казалось, не было ни конца, ни края! Нарост под Гриммсом, как и все остальные такие же наросты, начал плавно открываться огромным глазом, с круглым шариком зрачка посредине.
Гриммс судорожно дёрнулся, сплывая с чужого глаза, но тут же замер, будто пригвождённый к месту, потому, что в его голове, раздался чей-то голос.
Этот голос – незнакомый, немного ленивый, слегка насмешливый, хрипловатый, звучал с такой силой, что мозг Гриммса разрывался на части!
– А! Чедар? Явился, наконец?! Честно говоря, я уже и не надеялся, что ты когда-нибудь появишься в наших краях. Поэтому, извини, уснул случайно.
Звук раздавался вовсе не из пасти чудовища. Он возникал в мозгу Гриммса, каким-то образом минуя уши:
– Ну, что ж. Раз уж ты здесь, давай закончим наше маленькое дело. Не стоит больше откладывать. Вдруг у тебя всё-таки что-нибудь да получится? Для истинного мастера нет ничего невозможного! Я прав, Чедар?
Пасть распахнулась ещё шире, словно бы раздвигая собой каменные стены ущелья! И от пристального взгляда сотен глаз твари, и от её голоса, повеяло таким леденящим холодом, что Гриммс поневоле съёжился и попытался обхватить себя руками, чтобы унять внезапно возникшую дрожь!
Вот только рук у Гриммса теперь не было, как и ног. Не называть же руками коротенькие вёслообразные плавнички?!
Против такого лишения Гриммс возражал! Очень сильно возражал! Это было мучительно – не чувствовать своих собственных привычных конечностей.
И от этого мучительного чувства, вдруг сделалось больно всему его несчастному телу! Не тому, большому и сильному, что играючи плыло глубоко под водой, а другому – маленькому и тщедушному. Забытому! Брошенному где-то далеко отсюда!
Большое тело начало растворяться, таять, уходить в грёзы.
Зато маленькое стало постепенно выплывать из небытия, ощущая под собой жёсткую поверхность и зябкое дыхание насыщенного влагой, холодного ветра.
Гриммс чувствовал, как от этого ветра его колотит крупной дрожью.
Недавний повелитель воды открыл глаза.
Так и есть! Он лежал на животе, прижавшись щекой к жёстким доскам причала, подвернув под себя занемевшие до самых плеч руки. Оказывается, всё это время он валялся прямо на пирсе, в той позе, в которой сморил его сон.
Сон?
Да, сон! Это был только сон!
По-другому и быть не могло…
Гриммс с рычанием перекатился на бок, стараясь не упасть в воду. При этом, его руки продолжали безвольно лежать, как два обрубка дерева – никак не хотели слушаться своего хозяина!
Добро бы затекла только одна рука! А так – пришлось стараться вернуть их к жизни только усилием воли!
В конце концов это помогло – пальцы чуть шевельнулись. Остальное было уже делом техники – несколько судорожных попыток растереть конечности – одна об другую, и их начало колоть словно иголками. Больно-больно!
Но это была хорошая боль.
Вскоре, ему удалось встать на колени. Только тогда, всё ещё растирая бедные руки, Гриммс поднял голову и огляделся.
Нужно было попытаться осознать, сколько он провалялся здесь?
Краешек солнца уже выглядывал из-за Иннслагфьель. Первые его лучи ещё не могли дотянуться до этой части берега, но окрашивали гребешки волн в Королевской гавани в нежно-розовый цвет. По всему выходило, что уже утро! И не раннее – сморило бывшего телохранителя всерьёз.
Он посмотрел туда, где лежал до этого и замер!
На том самом месте, где покоилась его щека, на одной из досок, был когда-то, давным-давно, вырезан и потом почти стёрт долгими годами, узор.
Узор, очень похожий на ту самую огромную пасть которую он видел во сне! Извивающаяся линия, похожая на волну, и под каждым изгибом – большая точка. Линия закручивалась кольцом, словно змея, поймавшая собственный хвост.
Слабые пока лучи солнца, проявляли нечёткий рисунок на доске, словно травильщик – узор на металле.
Но вот, солнце ещё немного выдвинулось из-за горы Иннслаг, на берег брызнул утренний свет, и рисунок тут же исчез, слившись с окружающим его фоном.
Гриммс машинально потёр щёку.
Нет, на ней не осталось никакого отпечатка, уж больно старый и стёршийся был рисунок, видимый только лишь при определённом освещении.
Бывший телохранитель, хоть и не был ни рыбаком, ни моряком, сейчас, наяву, легко опознал странный орнамент. Такой рисунок был не только на лодках, но и на каждой свае, держащей набережную Саллы.
Знак Морского Дракона, предназначенный, вроде бы, для отпугивания оного.
Традиция такая!
Ещё вчера вечером, он дал бы голову на отсечение, что отпугивал знак то, чего не существует! Но сегодняшний сон был настолько ярким, настолько изобиловал деталями, о которых Гриммс даже и не подозревал! И это странное имя «Чедар»…
Никто и никогда бывшего телохранителя так не называл. Он такого имени никогда даже и не слыхивал!
Ну, да ладно – сон и есть сон. Враньё сплошное. Это только на Материке свято верили в сны. Ходили к гадалкам, толкующим, что кому наснилось.
Люди Архипелага давно уже не верили во всю эту сонную чепуху.
Разве только старики, добредя поутру до соседского крыльца, с удовольствием рассказывали друг другу, кто что увидел за ночь. Но тут понятно, им делать-то нечего – сиди, да болтай языком!
Но для Гриммса сны на сегодня точно закончились! Пора было подниматься с колен и отправляться в город. Что-то делать, что-то решать.
Сперва придётся сходить к отцу и выпросить у него новый меч! Неужто у него не найдётся чего-нибудь подходящего?
Может быть и денег попросить на первое время? Оплачивать поездку за море как-то было нужно , никуда не денешься! В прошлое своё плавание ему удалось пробраться на корабль вместе с чужой ватагой. Капитану, получившему мзду сразу и за всех, и в голову тогда не пришло проверять, сколько человек взошло по трапу.
Он понял вдруг, что всё уже давно решил для себя. Он отправится на Материк! Но не для того, чтобы служить принцу, колдунье или кому ещё. Пока нет.
Для начала он должен целиком овладеть наукой настоящего воина, которую не удосужился выучить, поступив в школу Уроха. Пусть он владеет многими приёмами и многими видами оружия, это совсем не то, что должен уметь человек с мечом в руках на поле битвы!
Итак, сначала его путь лежит в кузню. В королевский дом ему бежать без надобности, там у него ничего не осталось!
«Не осталось?!!»
Гриммс вскочил как ужаленный! Вот тебе и «не осталось»! Он совсем забыл про подарок мастера Уроха! Неправильное стило!
Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы оно попало в чужие руки! Кто-нибудь мог догадаться, для чего оно служит в первую очередь! Сообщить об этом колдуньям, и тогда!..
Тогда Гриммсу придётся несладко! Так не сладко, что, может быть, и самому не захочется жить дальше!
И бывший телохранитель рванул с причала в сторону моста через Рьюканфлюд.