Кое-кто из историков думает, что Салла – первая и единственная столица Рёгланда, была основана задолго до того, как изгнанники из восточных земель – остманны, приплыли на острова Архипелага.
Время, когда на этом месте возник город, не упомнят и самые древние летописи.
Разве что у летописца и путешественника Дамиана, собиравшего, лет двести назад по всему миру, сказки, легенды и тосты, есть краткий, якобы дошедший с незапамятных времён, рассказ о том, как некий «владетель Уставо», проезжая скалистыми землями увидел то ли большое озеро, то ли залив. Как записано у Дамиана – «много воды».
«И упала перчатка владетеля на землю. И подал слуга его перчатку его и вновь упала [перчатка] на землю и вновь подал её. И в третий раз упала [перчатка].
И тогда спустился Уставо с коня и хотел сам поднять [перчатку]. Но не смог и сдвинуть с места. И клялся – раз не отпускает его это место, сотворит он здесь город и будет в нём, и внуки его, и правнуки его. И тогда смог поднять [перчатку]».
Жители Рёгланда всегда были склонны видеть во владетеле Уставо своего первого конунга Густава. А во всей этой истории – основание своей столицы. Даже памятник у Ратуши этакий изобразили – бронзовую перчатку, лежащую на земле. И легенду соответствующую придумали: если кто-де оторвёт эту перчатку от земли, город падёт!
Вот только схитрили рёгладцы – отлили эту перчатку заодно с «землёй», с могучим бронзовым основанием. Попробуй, оторви!
Но, как бы то ни было, врут легенды или нет – Салла всегда была королевским городом, спрятанным в самом центре Архипелага. Красивейшим местом на берегу одного из самых больших островов.
С запада город упирался полумесяцем в бухту носящую название «Королевской», а со всех остальных сторон его окаймляли высокие, поросшие лесом и кое-где увенчанные снежными шапками горы.
Может, Салла сама по себе была и не очень велика, Брюгген – торговый город на северо-западной окраине королевства побольше будет, хоть и ненамного, но вот население в Салле всегда было более многочисленным, чем в любых других городах.
Пусть и не заходили в столицу иностранные купцы, но и своих – норрманнских всегда хватало. Кормить королевский дом надо? Надо. Кормить учёных в Библиотеке Саллы, этих книжных червей, надо? Надо. Одними книгами сыт не будешь!
А что уж говорить про королевскую регулярную армию, расквартированную именно здесь – в сердце королевства. Её-то нужно и кормить, и поить, и обувать, и одевать. Вооружать, услаждать… Да чего только не потребуют эти армейские, в мирные-то годы! Иногда уж и ждёшь-не дождёшься, когда же король со своим войском куда-нибудь воевать уплывут?!
Но в годы военных экспедиций жизнь в Салле останавливалась. Замирала в ожидании возвращения всей этой массы народу в родные пенаты. Возвращения с победой!
И с добычей, само собой.
Охранять границы государства хватало и конунгов с их ополчением. Время от времени эти границы тревожили: либо дикие вурды, либо кто-нибудь из пиратов. Но это всё были блошиные укусы. Торговые города, вроде Брюггена или Бирке, почесавшись, снова и снова принимали и отправляли караваны, покупали и продавали товары со всего мира.
Норрманнские купцы своё дело знали туго. Пусть воинами они считались «не ахти», но как торговцы, равных себе не имели. А охранять купцов – это уж остманнское дело.
Остманны народ такой – хлебом не корми, дай подраться!
И королевскому войску оставалось – либо защищать какие-нибудь свежепровозглашённые «королевские интересы» на Материке, либо, под эгидой «помощи лучшим друзьям Рёгланда» участвовать в боях за чужие интересы. За плату, разумеется.
Частенько армия и флот Рёгланда воевали то за одну , то за другую воюющую сторону. Кто больше заплатит, тот и «лучший друг».
Но как раз сейчас над Материком тянулись мирные годы. Все колдуньи в государствах, входивших в Круг Стихий, были живы-здоровы, не велось сколько-нибудь крупных войн.
Только герцогства Вестманнии продолжали бесконечно и самозабвенно пожирать одно – другое. Но в эти мелкие дрязги и склоки не желали влезать даже Повелительницы Стихий!
Да ещё степные племена время от времени гоняли друг-друга по степи. Чтобы не потерять сноровку.
В общем, королевская армия была распущена по домам, на затянувшуюся побывку, а королевский флот отстаивался в порту Саллы и потихоньку рассыхался от безделья.
Один лишь адмиральский «Блюмкрик», два дня назад приплывший из далёкого Соульсвилля, подавал хоть какие-то признаки жизни.
Со склона Блафьель – Книжной горы, открывался замечательный вид на Портовую бухту. И оттуда, из бухты, до Гриммса, сидевшего под деревом, напротив Библиотеки, отчётливо доносились шум и крики.
Десяток матросов, под мерное «Раз-два-взяли!», подтягивали к гальюну галеона большую позолоченную носовую фигуру – рыкающего льва, вставшего на задние лапы. Символ королевского флота крепили обратно на положенное ему почётное место.
Гриммс усмехнулся – ему вспомнилось, с какой помпой встречала Салла адмиральский галеон.
Несколько десятков рыбацких и прогулочных лодок вышли навстречу, толпа празднично одетых горожан, предупреждённых заранее о прибытии корабля, высыпала на набережную.
Под толпой прогибался деревянный настил, трещали сваи, но народ всё равно теснился ближе и ближе к краю, пока кого-то не спихнули в воду, и тут же, со смехом, принялись вылавливать упавшего. Такое дело было горожанам не в новинку, тем более, что набережная не была ограждена ни перилами, ни парапетом.
Конечно, всем было любопытно поглазеть на груз, привезённый галеоном. Никакой тайны из цели плавания «Блюмкрика» никто не делал. Наоборот, было во всеуслышание высочайше объявлено, что по просьбе Государственной Колдуньи, галеон отправляется на поиски древнего Артефакта – Камня Конкрума.
Но «Блюмкрик» не собирался разгружаться в черте города, а, сделав величественный полукруг и отсалютовав пушками, скрылся за мысом, отделявшим набережную от Портовой бухты.
Толпа осталась с носом, и разгрузку Артефакта – большого куска непроницаемо-чёрной скалы, проводили только в присутствии колдуньи Софии.
Это было странное зрелище.
Из-за огромного веса Камня трещали грузовые стрелы из толстенных брёвен горной сосны! Во всём Рёгланде не было повозки, способной выдержать этот груз.
По мощёным дорогам Соульсвилля Артефакт везли на волокуше, подкладывая под неё деревянные катки. Волокушу тянули пять волов, вокруг суетилась масса народу, из которой большинство скорее мешали, чем помогали.
Здесь же – в Салле, не было каменных мостовых, только деревянные, да и то, лишь в самых грязных местах на дороге.
Не было и волов – из живности наличествовали, в основном, свиньи, коровы, лошади, овцы и козы.
Да и массы народу не было на разгрузке, только матросы на стрелах и на пирсе[1], возчик с самой обычной телегой, запряжённой двумя тяжеловозами, да старая София рядом с телегой.
И Элиза с Гриммсом, наблюдавшие весь процесс, спрятавшись за фальшбортом на юте.
Вот Камень, до того чёрный, что казалось – он не отбрасывает вообще никакой тени, что он сам и есть его собственная тень, завис над бедной телегой.
Одна лошадь всхрапнула и попятилась.
Возчик, державший лошадей под уздцы, машинально похлопал её по морде, и этот жест вроде бы успокоил животное. А вот самого возчика успокоить было некому, он со страхом смотрел куда-то в черноту Камня.
Артефакт, медленно-медленно, насколько позволяли усилия матросов, пополз вниз, навалился на телегу. Телега затрещала и стала оседать в землю.
Но вдруг, подле Камня оказалась София. Она подняла руку и дотронулась до его поверхности.
И тут же, лёгкая повозка, с бортами из тонких еловых жердей, перестала трещать!
Толстенный канат, которым был обвязан Камень, упал рядом, и трое матросов, быстро подскочив, ловко забросили его туда же – в телегу.
Возчик очнулся, взмахнул вожжами. Тяжеловозы напряглись и на удивление легко сдвинули повозку.
Так – шагом, чтобы колдунья, так и не убравшая руки с Камня, успевала семенить рядом, процессия двинулась прочь из порта.
В этот момент Элиза больно ткнула телохранителя острым локотком в бок:
– Смотри, смотри! Те две женщины говорили, что у них тоже есть способ! Помнишь?
Гриммс посмотрел на девочку, на её нахмуренные брови и серьёзное, озабоченное лицо:
– Неужели… Не может быть! – Она принялась лихорадочно что-то соображать. – Неужели они обе были колдуньями? Как София!.. Бежим!
Но, против ожидания Гриммса, побежали они не за телегой, в которой везли Артефакт, и даже не в королевский дом, а в Библиотеку Саллы.
Там – в Библиотеке, принцесса и изволила пропадать почти два дня, выбираясь из пыльных завалов пергамента только лишь для того чтобы поесть, поспать и поздороваться со своим отцом – Людвигом Четвёртым.
Впрочем, как подозревал телохранитель, не для соблюдения правил приличия и не из дочерних чувств, а для того, чтобы поскорее прочитать обещанный рапорт адмирала Гросса.
Рапорт, однако, пока запаздывал.
Гриммс был, в общих чертах, в курсе вечернего разговора принцессы с адмиралом в каюте галеона «Блюмкрик», но так и не смог понять причины, по которой Элиза заперлась среди пергаментов.
А вот у него самого вдруг появилась масса свободного времени. В Библиотеку не пускали с оружием, и это было Гриммсу только на руку.
Без меча, или хотя бы кинжала подлиннее, он из дому почти никогда не выходил. Он ведь хоть и не состоял на военной службе и не являлся ополченцем или городским гвардейцем, но позволение носить оружие в черте города получил от самого короля!
Странно был бы не пользоваться такой привилегией.
И вот теперь, пока Элиза пропадала среди книг, в распоряжении молодого телохранителя оказалось достаточно времени, чтобы побыть одному. Впрочем, от Библиотеки ему всё равно было никуда не уйти, без риска упустить принцессу.
Приходилось набираться терпения и ждать. Тяжела ты телохранительская доля!
Так что он – то бродил среди многочисленных плодовых деревьев в библиотечном саду, то вёл бой со своей несчастной, уже много раз побитой, тенью.
А то и просто отсыпался по кустам. Не теряя бдительности, разумеется!
И сейчас, сидя под яблоней, он просто скучал. Как говорили старики: «Хуже нет занятий, чем ждать и догонять». Так вот, Гриммсу постоянно приходилось делать эти два неприятных дела. То ждать принцессу из тех мест, куда его не пускали. То догонять её, когда принцессу выпускали на волю.
Невдалеке раздался топот ног – долгожданная принцесса что есть духу мчалась по дорожке от дверей Библиотеки.
У телохранителя частенько возникало ощущение, что Элиза вообще не умеет ходить, что такое понятие ей просто незнакомо. Что она умеет только бегать! Особенно, если вокруг нет горожан Саллы и не нужно заботиться о королевском достоинстве.
Принцесса домчалась до Гриммса и резко остановилась, переводя дух.
– Нашла!
В её кулачке, протянутом к Гриммсу, была зажата узкая полоска пергамента, свёрнутого в трубочку и перевязанная ленточкой.
– Посмотри! Я такого ещё никогда не видела!
Гриммс осторожно взял в руки пергаментный свиток.
То, что он поначалу принял за простую ленточку, оказалось старой, местами трухлявой полоской грубой материи. Эта материя, ряд за рядом навивалась на свёрнутый пергамент и казалась бесконечной.
– «Похоже на рыболовную сеть», – подумал Гриммс.
Но никто не плетёт сетей из дерюги. Рулончик пергамента с обоих концов был закрыт деревянными пробками и полоски материи оплетали и их.
– Вскрыть? – Гриммс вопросительно посмотрел на Элизу и потянул из-за пояса нож.
– Что ты! Что ты! – девочка даже руками всплеснула от негодования и отобрала свиток у телохранителя. – Так нельзя! Он не откроется. Он может просто рассыпаться в труху! Ульрих сказал, что это очень старая магия, тоже магия Конкрума!
– Магия Конкрума? И Ульрих позволил взять тебе это?
Странный свиток мгновенно оказался за спиной у Элизы. Она показала телохранителю язык, и её лицо озарила хитрющая улыбка:
– Ульрих уже слишком стар, чтобы лазать по лестницам на высоту почти три человеческих роста! Он и не заметит ничего. А мы… мы можем кое-что узнать о Камне. Учитель сказал ещё, что в таких свитках может храниться знание о том, что Камень умеет делать. И что перед самым нашим отплытием София искала этот свиток. Но не нашла.
Принцесса ликующе крутанулась на каблуках:
– А я – НАШЛА!
И, крикнув своё обычное «Бежим!», кинулась по дорожке к калитке библиотечного сада.
* ***
Тропинка, отбежав от калитки, скакала меж валунов и петляла меж сосен, из тех, что не пригодились корабельным плотникам, и, облегчённо вздыхая, качались на склоне Блафьель.
Всё ниже, ниже, ниже бежала она в сторону моря. Затем тропинка раздваивалась – правая вела в город, а левая к горе Иннслаг, на склоне которой приютилась хижина Королевской Колдуньи.
Добежав до развилки, Элиза остановилась, схватила телохранителя за рукав и громким шёпотом начала просвещать:
– Значит так! Я всё выяснила. В одном из очень старых пергаментов – пергаменте Ульниллы, прямо всё расписано! Для того, чтобы он открылся, нам нужна склянка. – она критически оглядела пергамент, – Кварты в три… наверное. Вода – солёная и несолёная, пополам. Огонь. Его надо кинуть в воду. Всё!
Из кошеля на расшитом бисером поясе принцессы, появился ещё один клочок пергамента, свёрнутого в трубочку. На этот раз уже безо всяких пробок и полосок.
– Вот, слушай! Я выписала самое основное! Там – у Ульниллы, написано гораздо больше, но здесь есть всё, что нам нужно, – Элиза развернула листок и принялась читать нараспев каким-то странным, незнакомым, слегка заунывным голосом:
«Возьми сосуд из чистого стекла
С водой полусолёной, полусладкой
Тот, что судьба пометила украдкой,
Молва же бесполезным нарекла.
Огонь брось в воду, подружи его с водой.
Чтобы попали брызги на огонь,
Ты к сердцу приложи её ладонь
Благословеньем древности седой…»
Строки, что произносила Элиза, звучали для Гриммса бессмысленным набором слов. Они были только слегка похожи на те песни о боях и героических походах, которые пели барды на праздниках. А значит, по его мнению, поэзией если и были, то совсем уж низкопробной.
Но, чтобы не огорчать Элизу этим откровением, он рискнул осторожно спросить:
– Это что? Стихи такие?
За что тут же получил от принцессы испепеляющий взгляд:
– Сам ты – «стихи»! Это рецепт!
– И как же ты всё это успела, всего за два дня? – Гриммс покачал головой. – Ну, с огнём проще всего. Ты же у нас умеешь кое-что, верно? Вода… солёной достаточно в море. А вот за «сладкой», то есть за пресной, придётся бежать – либо на реку, либо в город, к колодцу.
Элиза торжествующе посмотрела на Гриммса:
– Зачем, глупый?! Там не написано, что воду надо смешать! Она должна быть такой с самого начала! Но я знаю кое-что! Река ведь впадает в море, правильно? Там, у самого берега есть место, где живут йольды. Мне ещё старик Корзунд показывал. А йольды могут жить только там, где вода наполовину солёная. Там и зачерпнём!
– «Тот, что судьба пометила украдкой, молва же бесполезным нарекла», – начала заново зачитывать Элиза. – Стекло всё время норовит разбиться, а осколки почти бесполезны, тут всё правильно! Дальше сказано: «Огонь брось в воду, подружи его с водой…». Ну, это и так понятно. А потом: «…ты к сердцу приложи её ладонь благословеньем древности седой». А раз ладонь «её», то «ей» – то есть мне, придётся сделать вот так! – Элиза, согнув правую руку в локте, стукнула себя кулачком по левой стороне груди, – Этот норрманнский жест очень древний!
– Но там сказано – «ладонь», – засомневался телохранитель.
– Кулак – это тоже ладонь, только сжатая! – заспорила Элиза, – Так что, всё сходится! Загвоздка только одна – где взять склянку?
– Стекло – штука дорогая. А если просто бросить этот свиток прямо в море? Если там не нужно ничего смешивать.
Элиза чуть не задохнулась от возмущения:
– Так нельзя! С магией такие вещи не проходят! Всё должно быть сделано точно так, как сказано в рецепте!
– И глиняный горшок не пойдёт?
– Нет! Но…
Судя по тому, как замялась принцесса, в уме у неё давно созрел какой-то самоубийственный план:
– Я часто видела… в шкафу у Софии есть… что-то похожее…
Теперь настала очередь Гриммсу с возмущением дёрнуть плечами:
– У колдуньи? Ты с ума сошла, принцесса! Она ни за что не даст!
Элиза снова схватила телохранителя за рукав и, заставив его наклониться, горячо зашептала в самое ухо:
– Ты не бойся, София уехала. Повезла Камень куда-то на ту сторону острова. Мы только со свитком разберёмся и всё-всё на место поставим! Она и не заметит!
– Колдунья? Не заметит? – Гриммс фыркнул и отстранился.
– Ну, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста! – Элиза выпустила рукав Гриммса и молитвенно сцепила пальцы, – Для меня это очень-очень важно! Взрослые что-то всё время скрывают от меня, а я чувствую это, но ничего не понимаю! – голос Элизы опять опустился до шёпота, – Этот камень, ну – Камень Конкрума. Он как-то со мной связан. Не знаю как. Не знаю, что это означает. Но я чувствую это!
Гриммс попыхтел, посопел, подумал и… сдался.
И обрадованная принцесса потащила его по левой тропе в сторону Иннслагфьель.
[1] Пирс – абсолютно тоже самое, что и причал, и пристань. Форма и величина сооружения зависят только от гидрографии водоёма, назначения и типа принимаемых судов.