Библиотека почти завершённого

Авторский сайт Roman ( romandc ) Dry

Страница: Шествие Стихий (рабочее название) Глава 1.

Продолжение книги “Откровение волхвов: Артефакт Конкрума”

Первая глава выложена только для ознакомления и подтверждения того, что работа над продолжением ведётся. Поэтому, в главе возможны всевозможные возможные и невозможные изменения. Будьте осторожны!

(ред.08.10.19)

Глава 1.

От мощи, с которой ветер обрушивается на склоны вулкана, поднимаются в небо и летят над землёй огромные камни.

Летят неизвестно куда, не имея возможности упасть обратно на землю.

На землю, которая забыла, что ещё недавно называлась «твердью» и теперь ходит ходуном, вздымается и опадает огромными волнами, не желая обретать привычный покой. Она будто передразнивает море, бьющее в берег с такой силой, что от каждого удара волны, рушатся в воду куски береговых скал.

А то, что происходит в кратере вулкана, только слепец может назвать «извержением»! Солнце, раскалённое до бела, разъярённо смотрит с небес испепеляющим оком в жерло вулкана! А вверх, к небу, непрерывной струёй извергается жуткое, синеватое пламя. Это не лава – это чистый огонь, от которого, в полёте, плавятся и разваливаются на части валуны, величиной с дом!

С непрерывным оглушительным рёвом, ветер раздувает вулкан, словно кузнечный горн – до небывалого жара! Слова – «вихрь», «ураган», «смерч», «тайфун» и прочее, к нынешнему ветру никакого отношения не имеют. То, что творит Стихия сейчас, можно назвать только одним словом – «безумие»!

– Останови, останови его!

– Как? Я не знаю, как!

– Попроси его успокоиться!

От страшного гула, раздающегося под ногами, готовы лопнуть барабанные перепонки, и София чуть не падает в глубокую трещину, пробежавшую по земле.

Из провала вырывается пламя, устремляясь на помощь своей Сестре! Но трещина тут же захлёстывается морской водой.

Пар со змеиным шипением наполняет пространство, в котором мечутся София и Зефира. Из ветрового кокона одного из смерчей, в котором они сейчас находятся, выбраться невозможно. Здесь жарко и душно, и, сквозь толщу стены ветра, огненная Стихия не слышит и не чувствует свою Сестру. И поэтому бесится ещё пуще!

– Я прошу-прошу, а он меня не слышит!

Волны голых скал вдруг начинают содрогаться мелкой-мелкой дрожью, словно живые.

Впрочем, скалы уже не голые! Прямо с чистого, выбеленного раскалённым Солнцем неба сыплются семена, падают листья. И всё это мгновенно начинает прорастать, укореняться, устремляться ввысь, наперекор ветру!

Ветер ломает вырастающий на глазах титанический лес, пламя пытается пожрать его. Но буйство ветра вязнет в хитросплетениях ветвей, и пламя не в силах поджечь влажную древесину.   

Софии приходится поддерживать новую Сестру ветра – совсем ещё молоденькую девочку, под руку, иначе, Зефира давно уже упала бы на сотрясающуюся, словно в конвульсиях, почву, или свалилась в очередную трещину под ногами.

Зефира непонимающе и жалобно смотрит в лицо Софии. У новенькой ничего не получается.

Она плачет.  От обиды. От беспомощности. От жалости к самой себе!

Ей тоскливо. Ей больно.

Ей очень страшно!

Почему же София, такая добрая и ласковая, никак не может понять простую вещь –  Зефира ни на что не годится! Ветер её совсем не слышит! Не понимает!

Но даже в это мгновение в сердце девочки просыпается лёгкая зависть – Старшая Сестра очень красива. Зефире, маленькой, худой как щепка, со смуглой кожей и жиденькими чёрными волосёнками-пружинками, конечно же никогда не стать такой красивой как она. Никогда в жизни!

Пусть сегодня лицо Сестры огня покрыто такой же коркой грязи, какую чувствует на своём Зефира, всё равно, даже сейчас, оно прекрасно!

Огромные карие глаза! Слегка выдающиеся скулы – признак волевого характера! Высокий лоб и прямой нос, всё, словно выточенное из белого мрамора! Но главный предмет зависти – роскошные волосы цвета чистого золота, уложенные косами вокруг головы.

Софии ничуть не легче, чем Зефире. Она тоже задыхается в ветровом мешке, и всё же находит в себе силы улыбнуться:

– Сейчас не стоит задумываться, хороши мы или плохи. Нам нужно обязательно остановить их. Позови ветер. Просто позови! Попробуй!

Корни исполинского леса, что уже успел вырасти до самого неба, буравят скалы – для роста деревьям нужна вода! Но та вода, которую они теперь высасывают из скал – солёная, морская. И, напившись этого яда, смертельного для растений, они начинают стремительно сохнуть, позволяя ветру выворачивать себя из земли.

От стона падающих гигантов, гудит само небо! Огонь набрасывается на сухую древесину, пожирая её и превращая землю и воздух в раскалённую добела печь.  

Одна из высохших веток деревьев-колоссов каким-то образом успевает прорваться сквозь смерч и падает внутрь воздушного мешка. Ветка небольшая – толщиной со столетний дуб, валится прямо туда где стоят Сёстры.

София успевает оттолкнуть Зефиру в сторону, и сама летит в другую, сбитая с ног.

Мгновение спустя, земля встаёт на дыбы и разверзается. Но теперь это не трещина. Это дыра, похожая на отверстие пещеры. И София стремительно и беззвучно исчезает в этой дыре, словно утянутая кем-то внутрь.

Зефире на мгновение кажется, что она видела лицо Нигоры – краснощёкой пухленькой Сестры земли. Но отверстие тут же пропадает из глаз, заваленное очередной каменной волной.

Зато совсем рядом новая бездонная трещина прорезает землю.

И море, словно почувствовав, где находится Сестра ветра, с диким шипением устремляется к ней по этому провалу. В воздух поднимается целая стена воды! Она выглядит словно зеленоватая лента. Или отточенное лезвие.

Это было бы очень красиво, если бы не было так страшно!

Зефиру окатывает с ног до головы едкой солёной водой. Стой она хотя бы на шаг ближе к трещине, её бы точно сбило с ног. За скользкую скалу под ногами не уцепиться, а вода, коснувшись стенок смерча, вдруг взрывается пенным водоворотом, грозя смыть Сестру ветра в бездну!

Где-то в берег снова бьёт очередная сумасшедшая волна, и провал в земле словно бы раздвигается, позволяя воде прорваться к Зефире ещё ближе.

И Сестра ветра на мгновение вдруг чувствует в этой водной феерии жуткую ненависть к себе.  Холодное презрение и брезгливое любопытство.

Вот по трещине, с гулким грохотом, который перекрывает даже вой ветра, накатывает новая водяная стена! Она и выше, мощнее и быстрее предыдущей, и Зефира вдруг отчётливо понимает, что от этого кошмарного фонтана, высотой выше самого высокого эвкалипта, ей спрятаться некуда. Что, вот сейчас-то её точно смоет вниз!

Стена воды с каждым мгновением всё ближе и ближе, но трещина, словно спохватившись, захлопывает свою каменную пасть и  до замершей в ступоре Зефиры, долетают сквозь стену смерча лишь отдельные брызги. Путь в ветровой кокон воде отрезан.

Зато появляются Твари.

Их неисчислимое множество! Крылатые, зубастые, словно рождённые ночным кошмаром! Огромные – с большой корабль и мелкие – еле различимые глазом! Они гибнут в огне тысячами и снова летят туда сотнями тысяч. Им не помеха ураган!

Твари прорываются сквозь стену ветра. Ломая крылья, падают под ноги Зефире, и, клацая острыми зубами, пытаются ползти к ней. Но в их глазах нет ни единого намёка на жизнь. Нет ничего – ни ярости, ни голода. В них лишь пустота.

Пустота! Такая же, какая сейчас царит в душе маленькой Сестры ветра.

Нет!!!

Это неправильно! Она не может, не должна оставаться одна! Так не должно быть! Пусть её покинули даже Сёстры, но у неё ещё есть её ветер. Надо только позвать его погромче.

Громче!

Очень-очень громко!!!

И Зефира кричит! Выкрикивает из себя последние остатки воздуха! Кричит душой и телом, что есть сил! Кричит так, что, кажется, разрываются лёгкие! От этого крика мутнеет в глазах, а сердце стонет от горя, тоски, отчаяния и одиночества…

 

***

 

За долгие века своей жизни, Зефира повидала множество смертей. Сосчитать их невозможно. Люди, которых она знала, которые любили её, которых любила она, умирали, окончив свой жизненный путь. И часто, гораздо хуже и болезненнее. Она привыкла к этому. Притерпелась.

Почему же сейчас ей стало так одиноко?

– Она… ушла?

Людвиг Четвёртый осторожно опустился рядом на песок. Опёрся на укушенную руку, крякнул от боли, поморщился.

– Не думал, что это произойдёт так… так быстро. Она даже не попрощалась… Хотя…

Зефира промолчала. Ей сейчас не хотелось говорить ни с кем. Ни о чём.

Хотелось снова оказаться в собственных воспоминаниях.

Там, где она только что побывала, помимо своей воли. Она и не подозревала, что любит эти воспоминания, даже самые страшные!

Они с Софией и впрямь очень долго были подругами. И даже больше, чем подругами. В своё время, Сестра Огня заменила ей мать. Так вот, оказывается, каково это – терять родителей!

Зефира низко опустила голову, чтобы никто не увидел слёз.

– Что теперь будет с моей дочерью? Я видел кровь! Очень хочется думать, что это кровь телохранителя, а не Элизы. Ты можешь объяснить, что произошло? Нутром чую, что у вас что-то пошло не так!

– И я тоже хотел бы узнать подробности. Только не говори, что всё получилось так, как надо… – голос Сигурда был почти спокоен.

Что им сказать?

И зачем ей разговаривать с этими людьми? Настолько чёрствыми, что вместо молчания в память об ушедшей, они пытаются что-то выпытать у неё! То, чего она объяснить не может!

Не может и не хочет объяснять! Потому что сама этого не знает.

Не в силах больше выносить ничьё общество, Зефира поднялась на ноги.

Совсем недавно она кое-что обещала Старшей Сестре…

Прихрамывая, после не совсем удачного падения, Сестра ветра подошла к Артефакту Конкрума. Сквозь слёзы, застилавшие глаза, увидела лежащий на песке Ключевой Пергамент. Видимо по окончании церемонии он выпал обратно, наружу, из внутренностей Камня.

Ключ Конкрума теперь нисколько не напоминал пергаментную трубочку, перевитую трухлявой полоской материи. Скорее, он был теперь похож на маленький лакированный жезл, красиво выточенный из благородного палисандра!

Впрочем, Зефире было всё равно. Она будет хранить этот предмет, как память об ушедшей.

Сестра ветра повернулась спиной к месту трагедии, позвала ветер.

Мгновение, и она скрылась из глаз.

 

****

 

Над поляной на некоторое время повисла тишина.

Потом, по белому песку глухо и медленно простучали копыта.

Рёйскатт, тот самый жеребец, что привёз сюда короля Людвига, выжил каким-то чудом, среди того буйства Стихий, что творилось недавно вокруг поляны. Подошёл к Людвигу, ткнулся мордой в его шею.

Но Людвиг только отмахнулся от конского сочувствия. Пожал плечами:

– Как-то невежливо с её стороны. Хоть бы «до свидания» сказала.

– Похоже, наше общество ей сейчас не слишком интересно, – Сигурд опёрся на рапиру, которую так и не успел ещё убрать в ножны. – Я догадываюсь, куда её понесло. Посмотреть, не оставила ли София после себя чего-нибудь полезного. Возможно, она не видит в том, что случилось, большой проблемы.

– Всё это может стать очень большой проблемой для всех нас! В том числе и для тебя, – нахмурился Людвиг. – Надеюсь, ты всё- таки изволишь появиться дома? Мне нужны твоя поддержка и помощь. Особенно сейчас!

Сигурд раздумчиво хмыкнул, видно прикидывая выгоды этого предложения.

– У меня ещё остались кое-какие нерешённые вопросы, которые требуют ответа… – потом, всё-таки решив, что и ему пригодится любая поддержка, махнул рукой. – Но я непременно появлюсь. Надо же мне рассказать о своих приключениях.

При этих словах, помимо его воли, на лице принца проскочила усмешка.

Король Людвиг заметил эту усмешку и тут же вспыхнул пригоршней пороха:

– Хватит дурить! Должен же ты понимать, что всё сейчас повисло на волоске! У колдуний что-то явно пошло не по плану! Жаль, что я не слышал, о чём они говорили, прежде чем София… И что будет дальше, может ответить только Зефира! Как бы тебе не приехать в следующий раз на пепелище, вместо родного дома!

Лицо принца Сигурда исказила странная гримаса, как будто ему очень хотелось что-то сказать, но пришлось старательно прикусить язык, чтобы не навредить самому себе. Но когда он заговорил, в его голосе были слышны лишь примирительные нотки:

– Давайте не будем сейчас говорить об этом, отец. Главное, что нам нужно сделать – подготовиться к возможным последствиям того, что случилось здесь сегодня. Позвольте мне поговорить с Зефирой. Мне кажется, я добьюсь от неё ответа быстрее.

Людвиг в свою очередь усмехнулся:

– Конечно я догадываюсь, что вы с ней общаетесь уже довольно давно. С чего бы вдруг ты научился появляться и исчезать совсем как она? Уж не взяла ли она тебя в ученики? Вот бы она научила тебя никогда не врать! Это было бы превосходно!

Вставая с песка, на котором сидел, Людвиг снова опёрся на укушенную руку:

– Ар-р-гх, забери её Стихии! Зубки у колдуньи, что у моих брохолмеров! – увидел на запястье полузапёкшуюся кровь, засмеялся. – Надо же, как кусила!

– Позвольте, отец! – Сигурд, выронил рапиру и мгновенно оказался подле короля. Достал очередной, тонкого полотна, изумительно белый платок, весь в дандрасеннских кружевах, и начал аккуратно оборачивать этим платком королевскую руку. – После того, как между вами произошло это маленькое недоразумение…

Людвиг фыркнул, но всё же позволил обмотать свою руку этой своеобразной корпией[1].

– Зря ты думаешь, что наши отношения безвозвратно испорчены. Ничего особенного не произошло, – уверенность Людвига была на данный момент скорее бравадой, чем реальностью, это понимали оба собеседника. – А вот ты, я смотрю, совсем как женщина стал. Платки в рукавах носишь! Ха!

–  В некоторых странах, где я побывал, особо ценят утончённость во всём, что касается одежды. И для мужчины выйти из дома без платка так же невозможно, как и без оружия.

Людвиг Четвёртый захохотал:

– Это, наверное, в Вестманнских герцогствах, да? Это там все с оружием по улицам ходят и спят с ним в обнимку! Как ещё друг-дружку не перерезали вконец! Там-то да, такие платки, предмет полезный – дырки в теле затыкать!

Впрочем, король тут же посерьёзнел:

– Вот, чтобы и нам тоже лишнюю корпию не запасать, нужно выяснить всё… Хорошо. Даю тебе возможность поговорить с Зефирой самому.

Людвиг сделал шаг к своему скакуну, потрепал его гриву, красивую, короткую, двухцветную – отличительный признак древней породы нордфьёрдхест. Взгромоздился на конскую спину. Глянул на сына с высоты седла:

– Но не забудь потом доложить мне все подробности этого разговора! И не вздумай исчезнуть опять! От меня не спрячешься и в Сеннборге… в кабаке «У Гумбольдта»…

Хлестнул коня поводьями по шее и помчался по дороге – вниз, в Саллу.

Оставшись один, принц подобрал рапиру, вложил её в ножны. Пора было вешать в перевязь привычный, родной Хянсинслёс.

Рапира Сигурду нравилась. Была бы возможность, он носил бы сразу и её, и фальшион. Но это было бы и неудобно, и вызывало бы кучу вопросов у каждого встречного.

– Бертран! Где ты там? Всё закончилось! Бертран!

Молодой человек с рыжей бородкой и золотой серьгой в ухе показался из-за ёлок, окружающих поляну.

–  Даже не верится, что закончилось! Тут такое творилось!

Форменный костюм матроса военного флота Байяллы на Бертране был порядком изорван, на ногах не хватало одного сапога.

И всё равно, на его лице было написано восхищение тем, что ему только что довелось пережить.

– Пришлось изо всех сил вцепиться в дерево, иначе давно бы уже улетел в объятия Стихий! Туда, где сейчас мой сапог, – Бертран спохватился. – Я слышал, что король Людвиг в курсе, где находится наше прибежище.

Глаза принца прищурились, источая холод.

– Я сам подсказал ему, как называется это место, – он принял из рук Бертрана свой фальшион, отстегнул от перевязи и отдал ему рапиру. – Хотелось узнать, сколько времени займёт у него выяснение подробностей. На Материке не так много трактиров «У Гумбольдта», но надо отдать должное здешней Тайной службе – вычислили они этот трактир моментально. Теперь ты понимаешь, насколько нам надо быть осторожными?

Рыжебородый оруженосец понимающе покивал головой.

– Это уж точно…  – потом в его глазах засветилось воодушевление. – Расскажи, что здесь происходило? А-то, когда начался смерч, я уже ничего не видел и не слышал. Да и не того мне было.

– Расскажу позже. Сейчас не до болтовни. Но и ты пока, накрепко прикуси язык. Никому ни слова о том, что тебе довелось услышать.

Принц помолчал, глядя куда-то сквозь Бертрана:

– Мне нужно очень тщательно всё взвесить. Может быть, случившееся сыграет нам на руку, – потом решительно отогнал от себя задумчивость. –  Но сейчас надо торопиться. Мы должны перехватить Зефиру до того, как она взойдёт на «Турденвар». Может быть она всё-таки придёт в себя и соизволит хоть что-то объяснить? А уж потом я решу, хорошо всё это для нас или плохо.

 

***

 

Избушка на склоне Иннслагфьель казалась грустной и одинокой. Покинутой своей хозяйкой давным-давно, может быть и сотню лет назад.

Ветер смущённо затих, и вокруг застыла неприветливая, гнетущая тишина.

Спустившись на землю, Зефира долго стояла перед дверью, не решаясь потянуть на себя её грубую деревянную ручку.

В этом было какое-то кощунство – вот так вот взять и запросто войти в дом только что умершей подруги.

Тучи, скрывшие солнце, придавали окружающему пейзажу странный серый оттенок. И в этом сером, призрачном свете, дом и сам невольно напоминал мертвеца. Давно некошеная трава на крыше полегла, словно волосы на черепе. Чернели окна, будто пустые глазницы.

Сестра ветра помнила, что рёгландцы, покидая жилище, оставляют что-нибудь перед входом, в знак того, что в доме никого нет. Но палка, которой София, уходя, подпирала входную дверь, стояла у стены. Создавалось впечатление, что Государственная колдунья Рёгланда была сейчас дома и просто спала.

Собравшись, наконец, с духом, Зефира осторожно зашла внутрь.

Ветру тоже передалось настроение его Сестры, и он замер на пороге, не решаясь проскользнуть дальше.

В хижине всё осталось как было. Стол, скамья, высокий стул, очаг, занавесь поперёк жилища. Осталось как было, за одним, очень важным исключением.

Бывает так, что покинутый дом долго хранит воспоминания о своих хозяевах. Кажется, что они просто куда-то отлучились на время. У порога стоит обувь, на крючках развешана одежда. На столе лежит забытая ложка, а под столом – детская игрушка.

И запах, тот который у каждой семьи свой собственный, своеобразный, бродяга-ветер ещё не успел выдуть сквозь перекосившиеся окна.

Но жилище Софии и изнутри выглядело так, как будто здесь никто не жил очень долгое время. Чистый пол, выскобленный стол, за которым как будто и не ел никто и никогда. Добела выметенный очаг.

Может быть такое ощущение создавалось от того, что в хижине было темно?

Зефира поискала огниво около очага. Но потом одёрнула себя – зачем бы Сестре огня понадобилось огниво? Она сама по себе была огнём!

«Была…»

Сердце вновь кольнула затихшая было боль.

Сестра ветра на всякий случай заглянула за занавеску, разделяющую пространство хижины.

Там, конечно, никого и ничего не было. Не было даже постельных принадлежностей. Кровать бесстыдно выставляла напоказ свой голый дощатый костяк.

И ещё – в избушке едко пахло горелым. Зефире пришлось попросить ветер проветрить помещение.

Ветер дунул, и что-то покатилось по столу. С шорохом упало на пол.

Зефира вспомнила, что Сестра обещала ей какой-то ключ ко всему, что произошло. Какой-то пергамент, оставленный для неё на столе.

То, что упало, и оказалось небольшим пергаментным свитком. В сумраке хижины было очень трудно разглядеть, что же написано на потемневшем от старости пергаменте выцветшими от времени чернилами.

«Когда жизнь остановится, скучая…

…Листая с грустью книгу бытия…»

«Ерунда какая-то!»

Зефира поискала что-нибудь ещё, похожее на пергамент. Но больше нигде ничего не нашла.

Стол был чист и пуст, и белел досками в полутьме. В шкафу, за занавеской, не осталось даже пыли.

Да, должно быть это он и есть – ключ к пониманию. София вроде бы что-то говорила про стихи…

«…Настанет день, как вдруг иссякнет время,

Она придёт, и, трижды в дверь стуча,

И сбрасывая в пламя плоти бремя,

Откроет смысл Пергамента-ключа…»

Если Сестра огня и нашла какой-то ключ в этих строках, то для Зефиры, смысл оставался тёмен, если не считать того, что начало стиха весьма походило на то, что случилось сегодня.

Сестре ветра ещё предстояло разобраться во всём этом, и сделать это было необходимо как можно быстрее, до того, как Элизабет придёт время появиться в этом мире. Но сейчас у Зефиры не было ни желания, ни возможности вчитываться и вдумываться в текст.

Она спрятала и этот пергамент глубоко в пух своего одеяния и осторожно присела на краешек скамьи, как раз на то место, где сидела, разговаривая со Старшей Сестрой, в последний раз.

«В последний раз…»

Зефире вспомнился этот разговор. Их маленькая, незримая словесная баталия.

Ведь она чувствовала себя виноватой перед Софией!

На самом-то деле, других Сестёр совсем не обеспокоили странности в чувствах Софии, что были проявлены ею в Круге Света. Они показались странными только Зефире.

Остальные Сёстры, когда она поставила их в известность о своих намерениях, только пожали плечами. И предоставили Младшей Сестре полную свободу действий. Дескать: «Чем бы дитя не тешилось…»

Им самим это было неинтересно.

Получалось, что, выступая в разговоре от имени Совета, Зефира чуть-чуть покривила душой.

И получила очередное подтверждение того, что ложь не способна помочь. Даже «ложь во спасение».

Теперь уже можно было признаться честно – тот бой она проиграла. Впрочем, как и всю битву. София сумела обвести её вокруг пальца, возможно, даже не солгав.

Но обиды не было. Только грусть.

Старшая Сестра, она и есть Старшая. Ей положено быть умнее и опытнее. Ученик не может быть выше учителя…

К тому же, у Сестры ветра не было почти никаких сведений, кроме собственных домыслов и неясных ощущений.

Но теперь эта история принимала новый оборот.

Зефира не успела рассмотреть во всех деталях – чем же завершилась церемония инициации. В то время, как Элизабет и её охранник падали во Врата Конкрума, Сестра ветра ещё лежала, оглушённая собственным падением. Она давным-давно забыла, как болит тело – обычное ощущение для всех остальных людей. Пришлось вспомнить, спасибо Людвигу.

Впрочем… она сама виновата. Не смогла предвидеть того, что случилось.

Но что же произошло на самом деле? В чём состояла ошибка Софии? Как эта ошибка может повлиять на то, что будет дальше?

«Пророчество начало действовать…»

Может быть, их не ожидает ничего плохого? Ведь в последнюю свою минуту Сестра не была ничем разочарована. Только своей недальновидностью.

Думать о Софии в прошедшем времени было непривычно и тоскливо. Слёзы сами наворачивались на глаза.

Кто-то робко постучал в окно.

Зефира посмотрела на улицу сквозь мутноватую слюду, но никого не увидела.

Стук раздался снова. Как будто кто-то лёгкими пальчиками постукивал по свинцовому переплёту и слюдяным пластинкам окна.

Но это был только дождь.

На улице потемнело ещё больше, наверное, уже наступал вечер.

Сестре ветра нужно было взять себя в руки, встать и уйти. Но выходить под дождь не хотелось. Не хотелось даже шевелиться. Хотелось вот так сидеть и думать, вспоминать, положив ладони на тёплые доски стола…

Ветер тихонько просунулся под руку, лизнул лицо, напоминая о себе. В нём не чувствовалось беспокойства, но он принёс чужой запах.

Впрочем, не совсем чужой. Это был запах принца Сигурда. Пусть у Сестры ветра не было такого тонкого обоняния, как у собаки, но запахи некоторых людей она узнавала безошибочно.

Ветер пах потом, сталью, но главное – чем-то таким, что Зефира понимала, как бесконечную уверенность в собственных силах. То, что её привлекло когда-то в этом человеке.

Сестра ветра снова посмотрела в окно. Ей показалось, что темнота наступает слишком стремительно. Надо было и в самом деле уходить.

Рывком взяв себя в руки, она встала и, решительно распахнув дверь, вышла под мелкий, моросящий дождь.

– Прости… – голос Сигурда раздался совсем рядом, – прости нас за грубость и невнимательность. Всё произошло так неожиданно, что мы просто не успели прийти в себя.

Принц умел быть тактичным и внимательным, когда ему это было нужно.

 

[1] Корпия – выдернутые из ткани и скатанные в комок нитки, которые употреблялись в том качестве, в каком сегодня употребляется медицинская хлопковая вата – в основном для остановки кровотечения.