Глава 10.
«Сначала вокруг была Темнота.
Самая обычная, чернильно-чёрная. Только где-то по краям появлялись и исчезали маленькие светлые точки.
Тишина никак не могла понять – существуют ли эти точки на самом деле или только кажутся? И бывают ли у Темноты края?
«Я есть, – подумала Тишина. – И это странно…»
Темнота сгустилась ещё больше и встала где-то рядом, внимательно прислушиваясь к Мыслям Тишины.
– Где я? – спросила Темноту Тишина.
Темнота немного помолчала, но потом ответила:
– Здесь. Там же где и я.
– А где… ты?
Темнота задумалась, но опять молчала недолго:
– Скорее всего, там же, где и ты. Так должно быть.
Впрочем, Темнота уже не была такой непроницаемой, как прежде. В самой её середине возник яркий крошечный огонёк.
– А кто… я? – спросила Тишина.
Темнота, которая уже была не совсем Темнотой, рассмеялась:
– Ты – Принцесса.
– Какое странное, неуклюжее имя, – вздохнула Тишина.
– Не хуже любого другого, – обиделась Темнота.
– А что, бывают и другие имена? – удивилась Тишина.
– Имя должно быть у каждого.
– А у тебя есть имя?
Темнота опять задумалась.
– Не знаю…
Горячий («Он Горячий!» – догадалась Тишина) огонёк продолжал расти, набухать, раздаваться вширь! Он становился таким ярким, что не выдерживали Глаза.
– «Глаза? – снова удивилась Тишина. – Ах да! Ведь у меня где-то должны быть Глаза! Их можно закрывать и открывать…» Вот только где и какими должны быть Глаза, Тишина не знала.
Впрочем, Она уже была не совсем Тишиной – где-то слышался шорох то усиливающийся, то ослабевающий, и всё громче и громче раздавались резкие крики, терзающие Уши.
«Уши… – задумалась Тишина, – Не знаю, что это, но знаю, что они у меня есть. Ну… должны быть…, наверное, …»
А светлое пятно разрасталось всё шире и шире, и вот от Темноты уже не осталось и следа. Свет нестерпимо резал закрытые Глаза, и Щёку саднило от чего-то колючего и шершавого.
Рождалась Боль.
Постепенно всё это становилось невыносимым. По отдельности ощущения, может и были бы терпимы, но все вместе они обрушивались неистовым водопадом! Словно пытались опять утопить Разум в небытии.
Но Боль заставила Лёгкие вдохнуть больше воздуха, Руки – вцепиться в то, на чём лежала бывшая Тишина, и приподнять непослушное Тело. Медленно-медленно перебирая Руками, ей удалось сесть, подогнув под себя Ноги.
Открывать Глаза было страшно, но их нужно было открыть…»
Она сидела, тяжело дыша, упершись руками в плотный, мокрый песок. От того, что Она только что лежала лицом вниз, щёку саднило из-за впившихся в кожу мелких песчинок.
Она должна была стряхнуть эти песчинки ладонью, так было надо, чтобы боль ушла, но тело пока не слушалось. Если руки не будут цепляться за песок, оно снова может упасть. Надо немного подождать. Подождать… подумать.
Она – это Она, в этом сомневаться не стоило. В том, что перед её глазами расстилался песок, Она тоже была уверена и знала, что это песок, так же хорошо, как и то, что громкий, вкрадчивый шорох рождает морская волна, накатываясь на песчаный берег под пронзительные крики чаек.
Чайки и волны – это море!
Она всё ещё боялась пошевелиться, чтобы не упасть, но любопытство оказалось сильнее страха и сильнее боли. Оно заставило Её поднять голову.
Так и есть! Волна, прозрачная, зеленоватая, подкатилась почти к самым рукам. Если потянуться и зачерпнуть воды, можно смыть песок с лица.
Ей вдруг нестерпимо захотелось окунуть руки и лицо в эту искрящуюся, чистую, такую манящую воду. Она сделала над собою усилие и, к её удивлению, тело послушалось. Она встала на четвереньки и потянулась к воде.
– Не надо…
Голос был тих и немного грустен.
– Почему? Это же вода. Я знаю!
– Она очень солёная. Её пить противно. Я уже попробовал.
– Я не пить… Лицу больно.
– Если такой водой промыть раны – будет очень сильно щипать.
Она не хотела, чтобы её щипали, поэтому со страхом отодвинулась от воды. И вдруг почувствовала, что её телу стало легче, что уже можно не держаться с такой силой за землю, и даже попробовать оглянуться. Оглянуться, чтобы посмотреть, с кем ей приходится беседовать. Не сама же Она с собой говорила! Значит, рядом есть ещё кто-то. Есть Он – тот, кто умеет говорить голосом Темноты.
Она медленно, осторожно выпрямилась и села, повернувшись лицом к Нему. Они поглядели друг на друга с любопытством. Его лицо и в самом деле имело грустное выражение и было ей совсем незнакомо.
– Тебе грустно, да! – спросила Она.
– Не то, чтобы… просто я ничего не понимаю, – ответил Он. – Пытаюсь понять, но не получается.
Потом, немного помялся в нерешительности, но всё же спросил:
– Принцесса, а ты не знаешь, случайно, кто я?
– Ты только что был Темнотой.
– Чем? – его глаза удивлённо округлились.
-Там… там, где мы были… до этого…
Он покачал головой:
– Я нигде не был. Я проснулся здесь… и всё.
Она взглянула на него удивлённо – Он не помнил, что был Темнотой, но её – Принцессы, имя помнил.
– Я тебя раньше никогда не видела, но ты знаешь, как меня зовут! Может быть вспомнишь и своё имя?
– Сомневаюсь, что оно у меня есть.
– Ты… я слышала, что имя должно быть у каждого, – осторожно произнесла она. – И всё же, почему ты назвал меня Принцессой?
От чего-то, может быть от напряжённой работы мысли, Он вдруг начал слегка заикаться:
– Н-н-не знаю… – и задумчиво потёр лоб. – Мне кажется, что это правильно.
– Почему правильно?
– Не…не знаю.
Он совсем загрустил и, опустив голову, задумался. Потом взял левой рукой свою правую руку и поднёс её ладонь к глазам, что-то пристально разглядывая на ней.
– Может быть ты сможешь мне помочь?
– Чем?
– Понимаешь, у меня из руки идёт кровь. Давно идёт. И всё никак не кончается. Может ты знаешь, как её остановить?
Принцесса вздрогнула. Слово «кровь» вызвало у неё чувство беспокойства и тревоги. Ей стало жалко Его.
– Дай, посмотрю.
Она придвинулась, благо Он сидел совсем рядом и взяла в руки его правую ладонь. Длинные, грубые пальцы с когда-то не раз сбитыми мозолями, все оказались на месте. Принцесса вдруг вспомнила, что их должно быть пять! Что такое “пять” она не знала, но так было правильно.
– Но это не кровь, – сказала Принцесса, пристально вглядываясь.
Из самой середины ладони маленьким родничком выбивалась и стекала на песок какая-то прозрачная, бесцветная жидкость.
– Такой крови не бывает, – Она убеждённо покивала головой. – Кровь, она красная и густая. А эта – как вода.
Он снова поднёс свою странную ладонь к лицу. Понюхал. Попробовал жидкость на вкус.
– А ты знаешь, это на самом деле вода! Хорошая, вкусная! Попробуй!
Принцесса вовсе не была уверена, что ей хочется пить из его руки.
– А может быть… – Она замялась и не знала, как выразить свою мысль, но слова вдруг родились сами, – может быть здесь есть какой-нибудь… родник? Колодец? Ключ?
Слово «ключ» чуть-чуть, совсем немного, всколыхнуло её память, словно маленькая волна – это слово относилось не только к воде, но словно бы ещё к чему-то очень знакомому.
Додумать мысль ей не удалось, потому что Он уже снова протягивал ей руки:
– Да ты попробуй! Не бойся! Это настоящая вода!
Ладони, сложенные ковшиком, и вправду сейчас напоминали чашу родника. Эта чаша наполнилась до краёв, и Принцесса наконец решилась попробовать.
Она наклонилась, смочила губы и вдруг жадно приникла к этой воде, только сейчас почувствовав, насколько невыносимо ей хочется пить!
Вода из ладони и впрямь оказалась сказочно вкусной и очень холодной. Она била ключом, искрилась на солнце, стекая на песок. Вся эта картина что-то такое смутно напоминала Принцессе, словно она уже видела, как вода откликается на движения этих сильных рук.
И когда нестерпимая жажда пошла на убыль, Она смыла песок с лица и вновь задумалась:
– Но почему я не знаю твоего имени, если ты знаешь моё?
– Уверен, что такое бывает, – в его голосе вовсе не было той уверенности, которую Он пытался выразить словами. – Но я не знаю, откуда я это знаю.
Он снова потёр лоб, словно пытался этим движением оживить воспоминания.
Но дело с мёртвой точки не сдвигалось. Он тёр и тёр лоб левой рукой, морщился.
Потом, забывшись, закрыл лицо ладонями. Тут же по его лицу потекла вода, попадая за отворот рубахи.
– Ух! – от неожиданного холода Он дёрнулся всем телом, но потом весело рассмеялся. Ему даже начало доставлять удовольствие поливать из своей ладони разогретую солнцем макушку. Не прерывая этого увлекательного занятия Он спросил:
– Послушай, а ты вообще, что-нибудь помнишь?
– Ничего особенного, – вздохнула Принцесса. – Но там, где мы были… в темноте, ты тоже назвал меня Принцессой.
– Надо же, – Он хмыкнул. – Не помню! Как стена какая-то в башке!
По его лицу можно было легко проследить, как все усилия вспомнить что-нибудь разбиваются об эту крепкую стену.
От щедрого поливания собственной макушки, вода пропитала всю его рубашку и попала на холщовые штаны.
И только Принцесса подумала, что сидеть в мокрой одежде, наверное, не очень-то приятно, как Он поднялся с места, снял с себя рубаху и принялся расстилать её на песке.
Но, стоило ему повернуться, как у Принцессы перехватило дыхание от вида грубого рубца, змеящегося по его обнажённой спине. В этом шраме было что-то знакомое! С ним было связано что-то мучительно тревожное, нехорошее! Такое, что она бы предпочла забыть насовсем! Только вот, что именно ей хотелось забыть, она не помнила.
Что-то ей нужно было обязательно вспомнить, чтобы забыть? Но что?!
Сейчас в её голове царила только странная вязкая пустота. Там не было опоры, не было никакой зацепки, там была только тишина, тоска и одиночество, и багровые полосы, сочащиеся кровью! Настоящей, красной кровью!
Принцесса вздрогнула и очнулась – ей вовсе не хотелось думать о таких страшных вещах!
Чтобы успокоиться окончательно, она набрала полную горсть песка и начала медленно ссыпать его с ладони. Тёплый, белый, словно снег, мелкий песок проскальзывал сквозь пальцы дымными змейками, возвращаясь туда, откуда был взят.
Белый песок она уже видела когда-то. Но когда и где, оставалось загадкой.
– «Интересно, что такое снег?» – подумала она, но вслух спросить не решилась и зачерпнула ещё одну горсть.
– Разве тебе не горячо?
Теперь Он сидел прямо на расстеленной рубашке, скрестив ноги, словно боялся коснуться ими песка.
– Ни капельки, – она удивлённо взглянула на него. – Он тёплый.
– Не знаю, как тебя не обжигает песок, но если я ещё немного побуду на этой жаре – совсем рехнусь! – Он поднял голову и, щурясь, попытался посмотреть на яркое солнце, висящее прямо над головой.
– Тебе жарко?
– Сил нету, как жарко.
– Надо же, а мне – ни капельки! – она непонимающе уставилась на него. – Разве так бывает, чтобы одному было очень жарко, а другому – совсем нет?
– Оказывается, бывает.
Он снова поднял руку над головой, но из ладони не вытекло больше ни капли.
– Ну вот… вода кончилась. Не течёт.
– Наверное, это хорошо! Значит, зажило всё.
– Наверное, хорошо. Но мне надо в воду, пока не поджарился.
– А щипать тебя не будет?
Он пожал плечами:
– Не должно, раз зажило, – Он встал, подошёл к воде, потрогал её босой ногой, потом правой ладонью и огорчённо вздохнул:
– Тёплая, – но всё же начал осторожно заходить в море.
Зашёл сначала по колено, потом – по пояс. Ещё некоторое время над поверхностью торчала только его голова, потом скрылась из виду и она. Он погрузился в воду целиком.
И, как только Он исчез под водой, Принцессе первый раз за всё это время пришло в голову, что нужно бы осмотреться, может быть здесь есть ещё что-то, кроме песка и моря?
Оказалось, что вокруг было много чего интересного:
Во-первых, то небольшое пространство, засыпанное белым песком, где она сидела, было со всех сторон окружено водой.
Она задумалась, пытаясь вытащить из пустоты памяти ещё хоть что-то. Ничего особенного найти в ней не удалось, но самые простые слова вдруг сами собой начали выскакивать, словно искорки из костра: «огонь», «день», «ночь», «земля», «остров»…
«Я знаю! Знаю! Это остров!» – обрадовалась она. – «Только маленький!»
Загадку – почему «маленький», и какими бывают «большие» острова, она отложила на потом.
Во-вторых, – по правую руку из песка торчало несколько деревьев, склоняя над морем смешные, лохматые макушки.
Деревья Принцессе были совсем незнакомы – высокие стволы, исчерканные полосками, гроздья огромных желтоватых плодов под длинными, то ли ветками, то ли листьями. Она могла бы поклясться, что ничего подобного никогда раньше не видела, но какими должны быть деревья на самом деле, не знала. Точнее – не помнила. Потому что при слове «дерево», в её голове всё же возникало что-то колючее, пахучее и оставляющее на руках и одежде клейкие следы.
А в-третьих, около их островка виднелся ещё один точно такой же, потом ещё один. Дальше – ещё острова, островки, островочки самого разного вида и размера – скалистые и песчаные, поросшие деревьями и абсолютно голые.
А где-то вдали, за россыпью клочков суши, вздымалась огромная серовато-синяя гора! Правее – ещё одна, поменьше. Потом ещё. И ещё!
И над всеми этими горами, высоко-высоко в прозрачно-голубом небе, маленьким, но ярким пятном сияло солнце!
Принцесса подняла ладонь так, словно держала солнце на ней – теперь она была уверена, что у неё когда-то уже был свой собственный маленький огонёк. Он вполне умещался в ладошке, хоть и не горел там постоянно.
Её собственный огонёк!
Но теперь в ладони, кроме солнечного диска не горело ничего, и Принцесса решила про себя, что ей непременно нужно найти и вернуть свой огонёк. Но, как это сделать, она даже не догадывалась.
Ей очень пригодился бы сейчас чей-нибудь совет, но рядом никого не было, кроме её недавнего собеседника, а он помнил даже меньше, чем она сама. Впрочем… с ним было лучше и спокойнее.
Где-то неподалёку раздался громкий всплеск, выведший принцессу из задумчивости.
Ей нужно было отыскать Его! Он один мог что-то придумать или посоветовать.
Принцесса поднялась с места, немного подождала, пока перестанет кружится голова, стряхнула с ног башмаки, моментально набившиеся песком, и всмотрелась в прозрачную воду.
Белый песок острова виднелся лишь на несколько шагов от края берега, а потом резко сменялся ярко-синей глубиной, в которой сверху было уже ничего не рассмотреть.
Но там, где под водой белел песок, Его не было! Куда же Он запропастился?
Пускай солнце так и не сдвинулось с места и всё ещё стояло прямо над головой, но пока Принцесса разглядывала окрестности, прошло какое-то время, а этот человек и не думал появляться.
Она ступила в воду, вдруг ощутив ногами обжигающий холод. Морская вода была ничуть не теплее той, что струилась из Его ладони. Принцессе приходилось идти дальше – вдруг он сейчас там, где разливается глубокая синева? Может, Его просто не видно?
– Кя-я-я! – громко прозвучало откуда-то слева. Прозвучало резко и хрипло – совсем как те крики, что Принцесса слышала при своём пробуждении. Она испуганно вздрогнула и отскочила от воды – уж больно неожиданно раздался звук.
Невдалеке от неё покачивалось на лёгкой волне белое Чудовище!
Длиннющая шея! Огромный клюв, словно клинок, под которым болтается что-то вроде бороды или мешка из кожи.
«Это птица! Чайка! Просто чайка! Чайки – они не опасны! Они просто летают над морем и… и едят рыбу!»
Словно услышав её мысли, чудовище распахнуло свою жуткую пасть, распрямило шею. Развернулись огромные крылья, и над водой, в сторону Принцессы, полетел тот же самый противный резкий звук:
– Кя-я-я!
Принцесса не знала, какой должна быть чайка, но поверить в то, что птица, сидящая перед ней на воде безопасна, было очень-очень трудно. В тот момент, когда эта тварь, приподнявшись над водой, раскинула свои белые, с чёрной окантовкой, крылья и разинула клюв, она оказалась ростом чуть ли не с саму Принцессу!
Приближаться к такому чудищу совсем не хотелось, и особенно – получить по лбу клювом, с руку длинной.
Она попятилась от воды, но тут же услышала за спиной сухой, тихий щелчок, затем слабый скрежет. Принцесса испуганно оглянулась. На песке, шагах в пяти от неё, сидела ещё одна жуткая тварь. Словно два мешка срослись вместе, оделись в синеватую броню и отрастили множество ног, каждая из которых оканчивалась длинной и очень острой иглой.
«Паук!» – мгновенно пришла в голову паническая мысль. – «Пауки мерзкие, противные, они плетут сети!» У неё не было перед глазами никаких сетей, но она очень ясно вспомнила их липкое прикосновение к лицу.
«Паук» не спешил нападать на Принцессу, но даже само его появление поблизости, наводило нестерпимый ужас.
Птица, сидящая на воде, казалась чуть менее страшной. Нужно было что-нибудь придумать, и заставить её улететь, чтобы спастись от новой напасти.
«Вспомнила! Вспомнила! Птицам кричат: «Кыш!», когда их нужно прогнать!»
– Кыш! Кыш! – Принцесса замахала на «чайку» руками, словно собиралась полететь сама.
Длинноклювая тварь несколько долгих мгновений спокойно и внимательно смотрела на машущую руками Принцессу, словно раздумывая – стоит ли вообще обращать внимание на это крикливое недоразумение? Но, наконец-то, ей надоело выслушивать человеческие вопли.
Снова развернулась гибкая шея, взмахнули широкие крылья, и птица, несколько раз оттолкнувшись лапами от воды, взлетела и направилась в более тихое место.
Принцесса облегчённо вздохнула и снова оглянулась на «паука». К её ужасу и изумлению, он оказался теперь от неё всего в трёх шагах и продолжал неторопливо двигаться, неуклюжей, шаткой походкой.
Кроме как в воду, бежать ей было некуда. Но ей и нужно было туда – в синюю глубину, куда ушёл Он.
Принцесса бросилась вперёд, стараясь не обращать внимания на обжигающий холод.
Дальше! Дальше!
Забежав в воду по плечи, она обернулась, проверить, далеко ли паук?
Многоногий мешок целенаправленно приближался к самой кромке воды, явно намереваясь гнаться за Принцессой и дальше. В испуге она сделала шаг назад, и тут, неожиданно, морское дно ушло у неё из-под ног.
Она окунулась с головой в леденящий холод и попробовала достать дно ногами. Это получилось, но только на какое-то мгновение. Вода словно выталкивала её обратно, не позволяя идти так, как она ходила до этого по берегу.
Но и наверх вода не спешила её выпускать. Стоило Принцессе подняться чуть повыше и головой коснуться поверхности, как её тут же утягивало вниз.
Она вдруг заметила, что совсем не дышит, словно вновь очутилась ТАМ – в Темноте. ТАМ дышать не было никакой необходимости, но здесь ей почему-то очень сильно захотелось вдохнуть. Или выдохнуть – грудь словно распирало изнутри.
Принцесса открыла рот и выдохнула, на мгновение залюбовавшись блестящими пузырьками, пронёсшимися мимо её лица, к поверхности воды. Потом вдохнула…
Боль, которую она ощутила в груди, сравнить было не с чем – разве что с вонзившейся в лёгкие иглой, той, которой оканчивались ноги паука. Она судорожно схватилась за горло, стараясь выдавить из себя острую боль, попробовала закричать, но и это не получилось. Сознание начало медленно угасать и в этом угасающем сознании мерцала и мерцала, тоже угасая, одна единственная мысль: «Водой дышать нельзя… водой дышать нельзя…»