Глава 9.
Принц Сигурд проснулся одним рывком, словно от толчка в бок. Проспал?
Нет… темно. Всё ещё темно.
Оказывается, засыпая в хижине на склоне Инслаггфьель, на узкой кушетке под окном – привычном для него лежбище в далёком детстве, Сигурд сам того не осознавая, боялся проспать лишнего и пропустить светлое время суток.
Нестерпимое желание увидеть хоть что-нибудь перед глазами, кроме чёрной, непроницаемой завесы, пересиливало желание как следует выспаться. И проснулся-то он с мыслью, что упустить хоть мгновение из тёмно-серого, еле-еле светящегося дня, это ничто иное, как преступление!
Но сон явно поторопился убегать от принца. В избушке Софии всё ещё не было видно ни зги.
– «В избушке бывшей колдуньи Рёгланда», – поправил Сигурд сам себя.
На смену этой колдунье придёт другая. Должна прийти, от этого не деться никуда. Но именно такая, какая нужна Сигурду, иначе… иначе все планы принца полетят под хвосты любимым брохольмерам Людвига Четвёртого.
То, что одновременно со смертью Софии исчез и огонь, наводило на тревожные размышления о будущем, и такое будущее противоречило интересам принца. Какие великие свершения и славные завоевания возможны в полной темноте? Разве что, беготня по пещерам, со старым болтливым поводырём!
Выходит, ему – Сигурду, пока никак не обойтись без Сестёр. Но если раньше ему приходилось выполнять их указания, то с появлением Элизы всё должно измениться! Пусть даже поначалу придётся провести некоторое время здесь, на Архипелаге, ничего страшного, Сигурду удалось-таки заронить в сердце сестры сомнения насчёт её отца – Людвига Четвёртого. Ещё два-три правильных разговора с ними обоими и…
Интересно, нынешняя беда затронула только Архипелаг? Или без огня, тепла и света сидит сейчас весь мир? Верить в такое не хотелось, но подобные мысли сами лезли в голову – воздух внутри дома уже давно перестал быть тёплым.
Принцу пришлось укутаться в плащ с головой, чтобы согреться хотя бы собственным дыханием – последнее свидетельство долгого присутствия здесь Сестры огня – тепло брёвен в стенах её жилища, уже успело улетучиться.
Если так пойдёт и дальше, и сестра, теперь уже «Сестра», замедлит с появлением, наступит такой холод, что, то, что учёные мужи понаписали о времени Великих Льдов, покажется всем зноем на душных, вонючих задворках Соульсвилля.
А если огонь так и не вернётся или вернётся очень нескоро… на всём лике земли выживут одни только, стойкие к морозу, вурды.
Такое развитие событий было бы чрезвычайно опасным, но, к сожалению, реальным. Судя по всему, на поляне у старых конюшен произошло нечто такое, чего колдуньи вовсе не ожидали. И именно поэтому, вместо уверений, что «всё идёт как надо», Зефира отделалась лишь парой слов о надежде на лучшее.
А если вспомнить, насколько Сестра ветра не любит и не умеет лгать, уже можно начинать беспокоиться.
Но София должна была знать или хотя бы догадываться, что может произойти, если её замыслы не осуществятся в полной мере.
Пусть она и упоминала, что инициация новой колдуньи проста, как вестфорский эре, пусть считала себя всемогущей и всезнающей, окончание трагикомедии под названием «Церемония инициации» было по меньшей мере странным.
– «Во Врата попадают только будущие Сёстры…»
Как бы не так!
Обвинить Софию во лжи казалось невозможным, ведь Зефира тоже упоминала об этом. Но было несомненно и то, что телохранитель, так же, как и Элиза, исчез в Камне Конкрума, словно упал в воду.
Остался ли он жив там – внутри, это другой вопрос, который не имел сейчас никакого практического значения. Над этим пусть ломают головы сами Сёстры, он – принц Сигурд, им в этом не помощник!
Наоборот, теперь он был в полной уверенности, что об увиденном на поляне нужно молчать. Молчать! На время любого разговора выкидывать из памяти всё, что представилось его глазам.
Слава Стихиям, что Зефира во время вечернего допроса в королевском доме была слишком подавлена случившимся. От самых сложных и неприятных вопросов Сигурду удалось увильнуть.
На самом деле, если бы не одно обстоятельство, имевшее огромное значение лично для принца, он, не напрягаясь, выложил бы Сестре ветра всё, что увидел.
Но увидел он то, чего никак не ожидал встретить на поляне, защищённой со всех сторон мощью Стихий.
Летающее оружие!
Все последние дни оказались под завязку наполнены другими заботами, а ведь подумать об этом стоило в первую очередь. Это событие было для Сигурда куда важнее всего остального, произошедшего на поляне!
Он всегда подозревал, что запрет на это оружие наложен не зря, и во время Церемонии смог убедиться в его поразительных свойствах. Оно сумело вторгнуться на поляну, взятую в оборот колдуньями, изменить или даже разрушить то, что планировала София! И заодно – избавить самого принца от не самых приятных разговоров с будущей Сестрой огня.
Даже если телохранитель погиб, провалившись в Артефакт, вины Сигурда в этом нет. Он только пытался выполнить повеления колдуньи. Причём, безуспешно.
Перед мысленным взором принца начали сами собой возникать картины его боя с Гриммсом – телохранителем сестры.
Противник Сигурду достался необычный.
Пусть и чувствовалась в телохранителе неопытность и наивность, простота и бесхитростность – то, что обычно хорошо видно в людях, не отягощённых большим количеством душ, отправленных к Стихиям.
Пусть и неожиданность всего происходящего на поляне делала своё дело – телохранитель находился в полном недоумении и не знал, как ему поступить. А сомнения на поле боя – первейшее зло!
Но даже сломанный отпорный крюк, из тех что обычно используют моряки и рыболовы, смог оказаться хорошим оружием в его умелых руках.
Как только телохранитель Элизы встал в позицию, вместо того, чтобы орудовать своей палкой, словно дубиной, принц осознал, что давненько не встречался с таким сильным противником. И что давно уже соскучился по хорошему бою!
Соскучился настолько, что даже сейчас, вместо того чтобы постараться заснуть, или продолжать размышлять о главном, принялся мысленно смаковать тот бой в деталях. Свои атаки, чужие атаки, уходы и парирование, разгаданные батманы и парады.
Вот принц, согласно всем канонам «Академии меча» мастера Герхарда из Карранзы, строит тактику, позволяющую более умелому и опытному бойцу, самому направлять действия менее опытного оппонента. Эта тактика, попутно, могла заставить противника перемещаться в нужном направлении, и оказывалась весьма действенной, если появлялась возможность ослепить его, поставив лицом к солнцу. До этой идеи принц Сигурд дошёл сам – своим собственным разумением и весьма гордился своей находкой.
Но пусть телохранителю и не доставало практики в подобных поединках, даже вооружённый палкой, он был опасен! С ним приходилось постоянно держать ухо востро!
Некоторый жизненный опыт, а также то, чем закончился их поединок, подсказывали Сигурду – его первое впечатление о телохранителе, как о ядовитой змее, готовой смертельно ужалить в любой момент, было верным. И что, не будь Гриммс так ошарашен происходящим, исход боя мог бы оказаться другим.
После того, как Урох отверг предложение обучать принца, Сигурд потратил немало времени, пытаясь узнать – что из себя представляет наука этого мастера, и на что способны его ученики.
К удивлению принца, ничего слишком выдающегося в этих учениках он не нашёл, в основном – обычные воины, иногда, неплохие военачальники нижнего ранга, иногда – полный хлам, не годящийся даже в пикинеры. Сыновья владетелей, дети армейских чинов.
Можно было бы на этом успокоиться и забыть, если бы не трепетное отношение к школе Уроха некоторых высокопоставленных особ, знакомых самому Сигурду.
И ещё – среди десятка воинов, обучавшихся в этой школе, всё-таки нашлось два исключения. Всего два, но каких! Эти исключения никак нельзя было списывать со счетов.
Узнать в этих людях учеников мастера Уроха было бы невозможно, если бы не точные сведения из надёжных источников, хотя и полученные принцем Сигурдом по чистой случайности.
Никто, будучи в здравом уме, не смог бы догадаться, что камердинер самого Великого Принцепа Ордена Братства – один из учеников «папаши»! А другой – пират консистории, член «Высокой Тени» – тайной и наиболее одиозной части иерархии головорезов «Закона Ночи».
Оба этих человека, абсолютно не были похожи друг на друга:
весьма разные по положению – первый служил камердинером у самого влиятельного человека на Материке, второй обретался на Даунвельд…
разные по возрасту – пятидесятилетний монах Тюринги оказался на пятнадцать лет старше соученика из «Закона Ночи».
разные по одежде – камердинер с ног до головы был одет в кружева, доставленные прямиком из Дандрасенн, а собрат Бендрага Свиндле по ремеслу – в обноски, приличествующие пирату средней руки.
Даже по мнению окружающих, эти двое находились на противоположных концах эшафота – о брате Аввуде, как о непобедимом воине, уважительно отзывалась сама Сестра Вайнис, а о Генте Арвинде, из-за мягкости его характера и привычки держаться в тени, были не слишком высокого мнения даже те пираты, которые только что заработали свой первый в жизни гешефт в сотую часть добычи.
И только в одном они были похожи – время от времени у них во взгляде проскакивало нечто мимолётное, трудноразличимое. Как будто на мгновение из их глаз на тебя смотрел совсем другой человек.
И от этого взгляда застывала в жилах кровь, потому что он во мгновение ока проникал в душу, перебирал, будто пальцами, все твои возможности и слабые места, определял мысли и чувства, желания и стремления, и снова прятался, словно змея в нору.
Занимательно, но нечто подобное Сигурд довольно часто испытывал в беседах с колдуньями – особенно с Зефирой. И хоть взгляды, которыми его одаривали Сёстры, казались не змеиной тенью, а тараном, ломающим выстроенные тобой преграды, в чём-то они были очень схожи.
Невозможно было отмахнуться от этой незримой опасности и списать ощущения на собственную излишнюю мнительность, порождённую слышанным в детстве от отца рассказе о Харукане – непобедимом «воине-телохранителе» древности, в одиночку защищавшим своего правителя от неисчислимых орд нападавших. Это было бы неразумно. Одно дело – сколько угодно не верить россказням о Морских Драконах, и другое дело – постоянно быть готовым к встрече с ними лицом к лицу!
И ровно то же самое мелькало и в глазах телохранителя сестры – взгляд змеи, раздумывающей, куда будет удобнее, при случае, вонзить своё жало!
Так что, как бы уверенно ни чувствовал себя принц в бою «рапира против палки», он старался действовать осторожно. Но при этом пытался всё же вынудить противника раскрыть карты, показать свои истинные возможности.
Жаль! Очень жаль! Принц был бы не прочь разгадать этого загадочного телохранителя до конца… но всё вдруг пошло кувырком!
Сначала Сигурд заметил, что этот самый Теобольд, прозванный Гриммсом, внезапно изменился в лице и начал смотреть куда-то внутрь себя, словно бой вдруг стал телохранителю совсем не интересен.
Потом уже и принц услышал звук – свистящее, сухое «р-р-р» – будто рвалось на части старое полотно.
Полёт того, что показалось принцу небольшим кинжалом с очень длинной, узкой гардой, начался примерно от того места, где ещё недавно, на бревне от коновязи, восседала София. Сам принц находился в тот момент в четверть оборота к Артефакту, почти к нему лицом, и свистящая штуковина пролетела с ним совсем рядом. Стой Сигурд всего на шаг-другой правее, она непременно воткнулась бы ему в спину.
Принц Сигурд непроизвольно вздрогнул под своим плащом. Да, смерть была близко. Но ей был нужен вовсе не он. Так же, как не был ей нужен и Гриммс – тот стоял ещё дальше от пути летящей смерти, грудью к ней, но гораздо левее, чем Сигурд.
У летящего оружия было только одно предназначение – Элиза. И случилось это как раз в тот момент, когда сестра осталась одна, не прикрытая со всех сторон телами других участников и зрителей Церемонии.
Был, конечно, ещё один, негласный зритель – Бертран, прятавшийся в лесу, но признать, что это он прорвался сквозь огненный ураган и кинул какое-то неизвестное никому оружие, означало – признать в юном оруженосце неимоверную силу и нечеловеческую хитрость.
Но, за много лет знакомства с принцем, Бертран ни того, ни другого никогда не проявлял. Способность угадывать назначение клинка, начитаться умных книг про мечи и сабли, и обладать хорошим нюхом на тайники, это никак не делало из оруженосца воина, с силой, превыше силы Стихий.
Когда в лицо Сигурда полетела деревяшка телохранителя, а сам Гриммс рванулся в сторону Камня Конкрума, всё произошло настолько быстро, что принцу не хватило времени уклониться от броска! Пришлось свободной рукой отбивать занозистую палку с железным набалдашником. Это не самый разумный выход для воина – воину, тем более меченосцу, беречь руки необходимо!
В любом случае, запрещённый правилами приём давал принцу право убить провинившегося на месте. Или же должен был стать причиной остановки боя, «суду воинской чести», долгих разбирательств с Сёстрами, и всеобщего брезгливого презрения к Теобольду.
Выпустить оружие из рук – верх глупости! Бросить его в противника – верх неуважения!
Но все на поляне были слишком заняты собой, а что касается Сигурда… проступок телохранителя не вызвал у него того чувства гадливости, какое неминуемо овладело бы им ещё несколько лет назад. И не явился неожиданностью для человека, решившего посвятить себя кое-каким переменам в этом мире!
Скорее уж – поводом глубоко задуматься.
Идея летающего оружия не была для принца в диковинку. Когда-то давно, ещё в юности, ему пришлось выслушивать поучения Государственной Колдуньи Софии и своего собственного отца об опасности появления подобных вещей. Ну, а позже, во время странствий Сигурда по Материку и островам, нашлись люди, которые смогли поделиться с ним некоторыми, более существенными познаниями.
Допустим, Гуннар, герцог Берольский, помимо сундуков с секретом, обладал ещё одной тайной, заполучить которую даже принцу Сигурду оказалось непросто. Эту тайну доподлинно не знал ни один мальчишка на улицах Шварцхофа, хотя, на местных кухнях об этом шептались постоянно.
Уломать герцога открыть секрет – от чего это вдруг, при странных обстоятельствах, отошёл к Стихиям один из его самых непримиримых соперников, удалось, только прочесав и обнюхав буквально каждую пядь замка. И, конечно, без Бертрана сделать бы этого не получилось.
Поди ещё догадайся, зачем у старинного, тяжёлого ножа, найденного за гобеленом, оказался такой неудобный для пользования баланс?
После того, как герцога взяли в оборот, выяснились интересные подробности. Обычный нож, брось его неопытная в этих делах рука, мог не долететь куда надо и не воткнуться лезвием в жертву. Но кинуть этот и попасть в цель издалека, после небольшой практики, способен был даже новичок. Получилось же это у принца! Хоть и не с первого раза, само собой.
«Оружие» телохранителя, нацеленное в Сигурда, тоже можно было, с небольшой натяжкой, назвать «летающим». Особенно удивительными оказались сила броска и сноровка, с которой этот человек мгновенно перехватил древко отпорного крюка за середину. Если бы принц не был во время боя постоянно начеку, ходил бы сейчас с дыркой во лбу!
Было абсолютно ясно что Гриммс знаком с вещами подобного рода. И очень хорошо знаком! Звук летящей смерти, в отличие от Сигурда, он узнал безошибочно! Не глядя, определил направление и сумел схватить эту блестящую штуку в самом конце полёта.
Будет очень жаль, если телохранитель канул в камень Конкрума навсегда. В любом случае, предложение принца Сигурда Теобольду, именуемому Гриммсом, пока останется в силе.
Чем дольше Сигурд раздумывал над всем этим, тем больше ему хотелось встретиться, наконец, лицом к лицу и с самим мастером Урохом. Если ученик хорош, то каков же учитель? Восемь лет назад, принцу не удалось познакомиться с Урохом лично, все переговоры об учёбе велись через короля, но, похоже, сейчас это время настало.
Естественно, бросаться очертя голову в такую авантюру не стоило, принц совсем не был уверен в том, что мастер, отказав один раз, теперь примет его с распростёртыми объятиями. Нужно было хорошенько всё обдумать и отложить это дело до лучших времён. Дождаться хотя бы того времени, когда день снова станет обычным днём, а не сумрачным огрызком.
Сигурду вновь представился последний светлый день на Архипелаге – в этом воспоминании, несмотря на все опасности и переживания, было что-то тёплое, солнечное. То, что согревало сердце одними своими красками. И даже окрестные горы, окутавшие поляну тенью и прохладой, не смогли тогда испортить какого-то его светлого, праздничного настроения.
Странно. Ему предстоял бой, работа, которую надо было выполнить тщательнее, чем заточку клинка! А на душе царило спокойствие и уверенность в своих силах. Даже появление на поляне сестры, не заставило его сердце биться хоть немного чаще.
Впрочем, его злость на Элизу уже давно перегорела.
Да, её рождение явилось причиной смерти Рейны – его матери, но только в разговоре с Софией в Железном Куполе он дал волю своим прежним чувствам. Это было сильное средство в словесной борьбе с колдуньей, старое и проверенное. Сигурд давным-давно понял, что грозный вид колдуньи и её едкие фразы – это только поза, а в душе она добра и сентиментальна.
У принца всегда вызывало раздражение то, с какой лёгкостью провинившиеся избегали её наказания, но и сам пользовался этим довольно часто.
А вот Элиза не должна была вызывать у него совсем никакого раздражения. Она – слишком ценный союзник! Возможно, самый ценный в начале его славных дел. Нужно надеяться, что сестра не очень сильно пострадала в той свалке, что устроил телохранитель с летающим кинжалом в ладони.
С той точки, где находился принц, не было видно, достал ли кинжал до её тела и насколько глубоко он в него проник, и вся ли та кровь, что обагрила белый песок, принадлежала телохранителю. Но похоже, летающий кинжал был достаточно длинным, чтобы, проколов ладонь, ранить ещё и Элизу.
Что ж, видимо придётся последовать совету Зефиры и просто-напросто набраться терпения. Всё равно сделать сейчас ничего уже нельзя. Только ждать.
От дыхания, в коконе плаща становилось жарко. Сигурд повернулся на бок и откинул с головы тонкую шерстяную ткань. Ему показалось, что воздух в избушке стал уже морозным. Дышалось легко, словно наступила зима, тело же угрелось под плащом, и принц начал снова погружаться в дремоту, не обращая внимания на храп бравого ландскнехта, разлёгшегося перед дверью и сопение Бертрана, вздумавшего угнездится прямо на столе.
Видимо, оруженосец своим весом и весом стола пытался прижать люк, ведущий в подземелье, чтобы оттуда не выскочил ещё кто-нибудь ненароком.
Что ж, предосторожность не лишняя. В нынешнем тёмном мире всё время кто-то откуда-то неожиданно выскакивает… вроде Тоберта.
Тролля и его кошки, как и положено троллям и их кошкам, слышно не было совсем. Бендрагара тоже не было слышно, тот предпочёл отделиться от всех и укрылся за занавеской, в бывшей спальне колдуньи.
Откуда-то оттуда, кажется со стороны пустующего очага, послышался тихий скрежет.
Глаза принца открылись сами-собой, упёршись в привычную темноту.
Вряд ли кому-то из людей принца могла прийти в голову мысль украсть ларец – через Элемунда было так просто не перешагнуть, даже через храпящего, а дымоход над очагом был, но не такой широкий, чтобы можно было сквозь него протащить ларец. Тоберту это было бы просто не под силу, а старый Бендрагар…
Вот – снова тихий скрежет! Будто по твёрдому металлу проводят лезвием ножа.
Почти сразу вслед за новым звуком, по глазам Сигурда больно ударила ослепительно яркая вспышка! И, перед тем, как снова ослепнуть, принц заметил силуэт, отшатывающийся от очага, в котором лежало наследство колдуньи. Что-то стукнуло об пол, похоже, и в самом деле нож, потом, в тесноте и мраке избушки раздался душераздирающий крик:
– А-а-а-у-у-у-у-х-х-х-и-и-и-и!!! – явно принадлежавший агенту пиратской консистории, члену «Высокой Тени» Бендрагару Свиндле.
Кричать с таким упоением и силой можно было и не используя распухший от щёлканья язык.