Глава девятая.
В дебрях Фангорна.
Мы тащились по просторам Пункахарью вслед за чьим-то автокемпером, приветливо раскланиваясь с многочисленными полицейскими фотокамерами.
Обогнать неспешного путешественника на глазах у этих соглядатаев, было весьма проблематично, тем более на узкой, изобилующей спусками и подъёмами дороге.
Вообще, летом на дорогах Суоми, кемпер – явление довольно частое. Финны много путешествуют по своей стране, как путешествовали мы в советское время, не боясь быть ограбленными или убитыми на дороге.
Автокемпер, это, говоря простым русским языком – дача на колёсах.
Автономное жилище для дикого путешественника. Удовольствие, несомненно, дорогое – аренда подобного транспортного средства обходится около тысячи евро в неделю, а уж о цене собственного кемпера, и говорить страшно!
Тем не менее – это самый, пожалуй, удобный вид автотранспорта вообще! В принципе!
Он и предназначен для того, чтобы дать путнику крышу над головой, пусть и небольшую по площади, но, по возможности, со всеми мыслимыми удобствами.
Вот и водитель кемпера, едущего впереди нас, чувствовал себя, видимо, весьма комфортно. Поэтому никуда особо не торопился… пока.
Пока, наконец, ряд kelikamerat (дорожных фотокамер) на дороге не иссяк, и едущая впереди дача на колёсах не включила форсаж.
Вот тут-то, только мы его и видели! Честно держа положенные 80 километров в час, с затёкшей на педали газа ногой, мы с тоской смотрели, как удаляется от нас задний борт автокемпера.
От огорчения ли, или на самом деле от того, что устал держать ногу на весу, Димка, при виде здоровенного щита, гласящего: «Lusto museo»(Музей Леса) не выдержал и, с криком: «А, поедем, посмотрим!», тормознул так, что я чуть не вылетел через лобовое стекло, несмотря на ремень безопасности!
Машина свернула налево, в ту сторону, куда указывала стрелка на знаке. По кругу, по кругу, сквозь тоннель, проходящий под шоссе, мы выбрались, наконец, в более обжитые места.
Около небольшой автостоянки, высилась стена какого-то дома из красного кирпича. А чуть поодаль, при дороге, стоял памятник, до боли напомнивший одно из произведений Некрасова.
«Крестьянские дети», помните такое? «Гляжу – поднимается медленно в гору лошадка, везущая…» Только в данном случае хворост, воплощённый в памятнике, был из толстенных стволов.
Да и сам «мужичок с ноготок» был отнюдь не нежного возраста.
Мы побродили вокруг скульптурной группы.
Был уже шестой час вечера – час, в который музеи Суоми уже не работают, но мы всё-таки решили что-нибудь, да осмотреть. Хотя бы подступы к музею. На будущее.
Вообще – название «Музей леса» мне не очень-то импонировало.
Ну какой музей может быть на лесную тему? Унылые посадки какой-нибудь сосны или осины с многоэтажным латинским названием, или пожелтевшие к осени делянки с травами и мхами, вдоль границ которых протоптаны дорожки для экскурсантов!
И скучные экскурсоводы, объясняющие маленьким детишкам, что такое ёлка и как она растёт в условиях вечной мерзлоты. На нечто большее у меня просто не хватало фантазии!
Мы прошли по дорожке, между двумя строениями. По правую руку, помещение, заставленное столиками, недвусмысленно намекало на принадлежность к общепиту.
Правда, заведение уже было закрыто – столики стояли пустые, только в дальнем углу сидела небольшая компания молодых людей в белой униформе.
По всей видимости, официанты праздновали окончание рабочего дня.
Но мы и не собирались посещать ресторан. Нам интереснее было нечто совсем другое.
Пройдя между зданиями, мы вдруг оказались на вершине лестницы, выходящей на просторную поляну.
На этой поляне, то тут, то там виднелись кусочки каких-то экспозиций.
То поленницы дров,
то, нечто напоминающее лесосплав в миниатюре –
А вдалеке и правее, как центр экспозиции, лежали какие-то, сплошь покрытые ржавчиной, железяки огромных размеров.
Там, на большой поляне музея Лусто, лежало то, что когда-то служило в качестве средств, позволяющих проложить в лесу удобную дорогу для вывоза деревьев с лесоповала.
Плуги таких огромных размеров, что перед ними спасовал бы даже «Кировец».
Нечто, вроде бабы, которой забивают сваи.
А посреди всего этого изобилия металлолома – сам трёхногий копёр (его можно увидеть на общей фотографии поляны).
Вся эта техника, большинство из которой использовалась в пятидесятых-шестидесятых годах, давно стояла под открытым небом.
К финнам с тех пор пришли новые технологии и новые возможности. Но не удивлюсь, если узнаю, что в нашей стране подобные вещи ещё вовсю используются в лесозаготовительной промышленности.
Пора было посмотреть что-нибудь ещё. И мы направились по тропинке в сторону леса.
Здесь явно был детский уголок. И ещё – уголок народного творчества.
На древесных стволах виднелись лица.
Повсюду лежали фигуры, изображающие какие-то сказочные существа.
То тут, то там виднелись некие сооружения, не вполне понятного назначения, но явно утилитарные. То ли курятники, то ли собачьи будки.
А некоторые изделия вообще ничего не напоминали. Разве что астрономический инструмент инков. Или флейту Пана.
И, наконец, мы набрели на землянку, предназначенную, по всей видимости, для детского развлечения, в которую Димка тут же не замедлил заползти.
Решив, что мы уже достаточно нагулялись, и время не ждёт, а ждёт нас город Иматра, мы скорым маршем направились обратно, в сторону машины. Я только сфотографировал напоследок вид на ресторан и здание напротив – из более тёмного чем у ресторана камня.
В общем, я не был разочарован музеем. Всё, что мы увидели, было достаточно интересно и самобытно, жаль только, что вокруг не было ни души. Что подтверждало мысль о том, что Лусто мусео закрыт на тридцать три замка, не считая щеколд и засовов.
Наверняка, во время работы музея, всё это хозяйство, вживую рассказывало о старинных способах лесозаготовки и лесосплава. Во всех частях экспозиции работали люди в старинной одежде, изображая тружеников того времени.
Достаточно было это себе представить мысленно, и сцена оживала, придавая музею под открытым небом живость и историческую достоверность.
Omistaja kuvat – Lusto museo
Omistaja kuvat – Lusto museo
Но сейчас музей был пуст.
С тем мы и пошли вверх по длинной лестнице, намереваясь сесть в машину и ехать дальше.
Но, не прошли мы и пятидесяти шагов, как наткнулись на нечто, заставившее нас по-другому взглянуть на наши намерения.
На углу здания, которое стояло напротив ресторана Лусто, мы повстречали мужичка, скромно спрятавшегося в уголке от досужих глаз, и поэтому незамеченного нами в первый раз.
Мы решили сфотографировать этого Деревянного Дровосека – прямого родственника правителя Фиолетовой Страны.
Несмотря на свою деревянную сущность, этот Дровосек не сподобился быть ничьим правителем, а вынужден был охранять какие-то высокие, явно парадные, двери.
Что ж, это только в жизни деревянные люди приходят к власти, в сказках это не принято.
Тем не менее, нас заинтересовал парадный вход и табличка, висевшая рядом с дверьми.
На этой табличке были написаны часы работы заведения, находившегося внутри.
Мы убедились, что закрывается оно только в семь часов и у нас есть ещё час с небольшим в запасе, и заглянули внутрь.
Первое впечатление было, что мы попали в небольшой магазинчик.
Всюду лежали какие-то сувениры, высились горки ароматических свечек для сауны, мыло, топорики и ножи для туристов и профессионалов, какие-то коврики и значки.
Но не это раззадорило наш интерес.
Чуть в стороне, за небольшим мостиком, непонятно куда ведущим, под потолком висел самый настоящий планёр! В натуральную величину, с прямыми острыми крыльями, этот представитель класса безмоторных самолётов притягивал к себе не хуже магнита.
Мы начали рыскать по магазинчику, исподтишка разглядывая то, что виднелось за его стеклянными стенами и стараясь не привлекать внимания женщины за прилавком, напоминающим ресепшн в каком-нибудь крутом бизнес-центре.
А за стенами магазина было на что посмотреть! Постепенно до нас начало доходить, что это место и есть самый, что ни на есть музей леса! Не в открытом поле, а тут, в просторном помещении, в центре и под потолком которого мы находились, и есть основная экспозиция Лусто мусео!
Мы кинулись к кассиру с криком «Какси липпут, олка хювя!»(два билета, пожалуйста!), на что тут же получили ответ: «Нельятойста еуроа» (Четырнадцать евро). Пытаясь понять, сколько же с нас спросили, я, к вящему удовольствию кассира, принялся, как маленький мальчик, считать на пальцах: «Юкси, Каси, Кольме, Нелья…» (Раз, Два, Три, Четыре…).
Выглядело это достаточно потешно (взрослый дядя, а считает на пальцах), поэтому женщина рассмеялась, а Димка тут же ткнул меня носом в прейскурант, который висел в нижней части прилавка: «Четырнадцать – вон написано!»
И, уплатив требуемую сумму, весьма, кстати, небольшую для финских музеев, мы кинулись изучать.
Спустились в музей по лестнице, идущей вдоль прозрачной стены, отделяющей помещение от улицы, и оказались сперва в царстве художественной резьбы по дереву.
Помню, как в школьную пору мне нравилось работать по дереву на токарном станке – резец со свистом вгрызался в дерево, праздничным серпантином летела стружка. Кубки и балясины для перил, подобия которых я пытался изготавливать, легко получались, но ещё легче ломались – то рассыхалась древесина, то тонкие стенки деревянных стаканов не выдерживали напора моего резца и с треском ломались, оставляя меня у разбитого корыта, почти в прямом смысле этого слова.
Единственный раз, когда у меня получилось нечто путное – карандашница из куска толстой ветки с приросшим к ней грибом-трутовиком, хранится в нашей семье и по сей день как реликвия!
Поэтому мне было интересно наблюдать, как тончайшие пласты древесины превращались в цветы и птиц.
К великому моему сожалению, мой телефоно-фотоаппарат не смог справиться с полутьмой, в которую была погружена экспозиция, и изображение получилось очень смазанным. Поэтому, в качестве образца, я вставлю в текст всего пару фотографий.
Может быть, вам удастся что-нибудь на них разобрать?
Дальнейший поход, в другой, более светлый зал, и мы надолго прикипели к макету, который представлял схему лесосплава.
Брёвна-спички, крошки-буксиры, люди-букашки с баграми в руках – мы потратили кучу времени, пытаясь “въехать”, для чего же была нужна такая сложная система: брёвна то скатывали с круч в реку, то связывали в плоты, то развязывали, пуская древесных утопленников по деревянным, наполненным водой желобам.
В конце-концов, мы решили, что перед нами схема не какого-то определённого сплавного пути, а набор всех возможных работ на лесосплаве. Тем более, что финишировали брёвна почти в той же точке, из которой начинали свой путь.
Оторвавшись от созерцания этой микросхемы, размером с обеденный стол в каком-нибудь средневековом замке, мы пошли вдоль стендов, рассказывающих о самых разнообразных работах и механизмах, которые применяли при валке и вывозе леса в промежутке между сороковыми годами прошлого века и настоящим временем.
Некоторые механизмы были просто сохранившимися двигателями, применявшимися в то время.
А некоторые, вроде этой «переносной» мотопилы, являлись самыми настоящими редкостями – артефактами мира бензиновых двигателей.
Этот впечатляющий аппарат – мотопильный монстр, занимал отдельную витрину длиной метра три, а то и поболее.
Напротив этой витрины, рядами стояли пилы поменьше – разных возрастов и размеров. И среди этого богатства, почти в самом центре экспозиции, что бы вы думали? Конечно, самая популярная пила всех времён и народов – Дружба!
(Ещё раз прошу прощения за качество фотографии)
Вслед за чередой мотопил, на многочисленных стендах рассказывалась история Суоми.
Оказывается, самой основной отраслью промышленности, начиная чуть ли не со времён обретения Финляндией независимости, была именно лесная промышленность.
Дерево служило и основой экономики страны, то есть источником экспорта, и применялось всюду где могло заменить другие материалы.
Финны вырубали свой лес с таким усердием, что, продолжай они это делать по сию пору, Суоми напоминала бы пустыню Сахару.
Очень многое на стендах, было напрямую связано с обучением. Попав в охотничий уголок, можно было по кусочку меха попытаться определить, какому зверю он принадлежит.
А на длинном стенде с обрубками древесных стволов, предлагалось угадать, какой из них от какого дерева.
Выше этажом находилось очень наглядное пособие для определения плотности древесины по весу – рядок деревянных брусков. От бальсы – самой лёгкой древесины, которую наши предки использовали на строительство древних океанских лайнеров (Доказано Туром Хейердалом и его Кон-Тики), до самого тяжёлого – железного дерева.
Ощущения, прямо скажем, вполне показательные – если брусок из бальсы можно было поднять одним пальцем, то брусок из железного дерева, от неожиданной тяжести, просто вырывался из рук!
Мы, конечно, тоже попробовали себя в качестве учеников. И если с шерстью дело прошло более-менее гладко – медведя от крота мы как-нибудь, да отличаем, то с угадыванием древесины произошёл полный крах на два балла.
И самое обидное, ответы на эти каверзные вопросы были представлены в виде финских и английских названий пород, каковых мы с Димкой и знать не знали, и ведать не ведали. И перевести на понятный язык не могли. Так что правильно ли мы отвечали или нет, так и осталось загадкой.
Наслаждаясь собственной безграмотностью, мы отправились дальше, в царство углежогов – существовала и такая специальность в то время.
И вот эта часть выставки натолкнула меня на одну догадку.
На экспозиции углежогов рассказывалось, чем занимались в старину эти представители Прометея на земле. Само-собой они пережигали дерево на уголь – древесный уголь всегда был очень дешёвым и очень популярным товаром! Особенно у фармацевтов, виноделов и генералов. И если у первых он использовался в качестве средства от поноса, у вторых – в качестве фильтрующего элемента, то для вояк, он являлся частью смеси образующей порох!
Ещё углежоги добывали дёготь – незаменимую вещь на транспорте! Для смазывания колёсных втулок, в которых не было подшипников. Дорогая это была штука – подшипник! Если была…
Но был там ещё один стенд, на котором рассказывалось (конечно, по-фински), как на тех же делянках углежогов изготавливали… коскенкорву! Финскую водку!
Может быть, конечно, я что-то не так понял, но факт – стенд с изготовлением коскенкорвы имеет место быть именно в музее леса и именно в том месте, где рассказывается о продуктах из древесины! Так что вывод – коскенкорва изготавливается из ёлок!
Бедные финны!
Впрочем, жители Суоми последнее время предпочитают другие напитки. И даже не российского производства.
Мы шли всё дальше и дальше, постепенно переходя от веков прошедших, к веку нынешнему. К схемам производства целлюлозы и бумагоделательным машинам, к видеостендам о современных лесопилках и товарам народного потребления.
Венцом всего этого разнообразия на выставке, несомненно, являлась табуретка.
Точнее – табуреточная ода! Гимн табуретке! Апофеоз табуретки воплощённый в величайшем сооружении современности! Венец мечтаний единственного животного, сидящего на кончике собственного позвоночника! Хомо-назадусидящего!
Посреди небольшого зала высилось нечто, что мы поначалу даже не заметили из-за циклопических размеров!
Прогуливаясь между каких-то деревянных колонн, мы даже не думали, что играем роль мышей не ведающих, что шныряют под ногами у слона! Как-то не смогли сложить видимые глазом куски образа в единое целое.
И только отойдя на приличное расстояние, увидели, что запросто гуляли у подножия самого настоящего великаньего трона!
Этот, всем стулам стул, несомненно, выполненный с соблюдением всех современных технологий, был точной копией продукции, выпускавшейся обычными заводами. Только очень уж большой копией!
Мы попытались было, подобно Гулливеру, взобраться по ножке на сидение этого предмета быта жителей Бробдингнега, но, к сожалению, руки соскальзывали с лакированной поверхности, и мы, раз за разом, съезжали вниз.
Разочарованная бесплодностью этих попыток, наша команда двинулась дальше. И через некоторое время вновь попала в уголок, посвящённый старине.
Повсюду на стенах висела старая одежда. Какие-то мелкие предметы, вроде студенческих кокард и тому подобного, а напротив, на стене, стеклянная витрина со старыми фотографиями и книгами. По всей видимости, стенд был посвящён культуре, как известно всецело связанной с бумагоделательной промышленностью.
Ну, какой же интеллигент без книги, блокнота или газеты, на худой конец?!
Там, стоя рядом с этим стендом, я подумал, что надо очень хорошо знать Суоми, её историю, чтобы понять смысл книги по её обложке.
Кстати – Nuori Suomi переводится как Молодая Финляндия.
Чуть правее от книжек с суицидальными наклонностями, висела фотография, которая тут же натолкнула меня на очередное открытие!
Ноутбук был изобретён вовсе не Уильямом Моггриджем (William Moggridge) в 1979 году! Ноуты использовались задолго до него в Финляндии!
Посмотрите на эту старинную фотографию!
У товарища, который сидит повыше, ноутбук явно с тачпадом! Продвинутый дядька!
Вспомнив об электронных средствах жизнеобеспечения, мы, наконец, вспомнили о часах! На них – родимых, было уже почти семь!
Мы бегом направились к выходу, но тут нас остановило какое-то жуткое шипение и последовавший за ним грохот! Загадка этих звуков требовала немедленного разрешения!
Порыскав вокруг, мы остановились перед небольшим, со стол, стендом, на котором из фанеры, выкрашенной в зелёный цвет, была выпилена карта Европы. На этой карте был даже кусочек России!
А на правой половине этого стола торчал небольшой рычаг. Закон дикого путешественника гласит:” Если ты видишь рычаг, дёрни за него!”
Так мы и поступили. Тем более, что вокруг никого не было.
У меня в жизни бывали всякие страхи – побывал я и в авариях, и прочего всякого на моём веку накопилось достаточно, чтобы не испытывать отравления адреналином.
Но в тот раз, у стенда с зелёной фанерной Европой, я испытал такой шок, что буквально подпрыгнул до потолка!
Как только я дёрнул за рычаг, раздалось то самое могучее шипение, которое мы услышали ранее! Оно было гораздо более сильное, поскольку мы находились непосредственно около его источника! Но не это самое главное!
Сопровождаемое этим неистовым шипением, из макета Европы вдруг выскочило вверх нечто длинное, белое! И карта мгновенно изменилась – какие-то части упали вниз, какие-то приподнялись вверх.
Со страху я выпустил рычаг, и вся конструкция со страшным грохотом вернулась в прежнее положение!
Надеясь, что не сломал дорогой макет, я отошёл от страшного стола, но моё место тут же занял Димка и принялся вовсю дёргать рычагом. Постепенно до нас дошло, что выше всех, при нажатии на рычаг поднимается кусок карты, изображающий Финляндию. И самая высокая точка, на которую эта Финляндия поднимается, означает что-то такое, что ожидают, судя по пояснениям на стенде к 2010 году. Сначала мы подумали было, что в Суоми ожидают какой-то бешеный тектонический катаклизм, в результате которого вся Россия и пол-Европы уйдёт под воду, в то время как Финляндия, наоборот – взовьётся в небеса!
Но, потом мне на глаза попалась надпись на английском – «Europe’s forest resources», то есть – “европейские лесные ресурсы”.
И всё более-менее встало на свои места.
Пыхтящий и грохочущий макет, давал наглядное представление, как вырастут или упадут запасы леса в разных странах Европы до 2010 (если я правильно помню дату) года.
Выскакивающая наверх Финляндия – её хорошо видно на фотографии
показывала колоссальное восстановление лесного массива в стране, в то время как страны восточной Европы и Россия только теряли эти запасы.
Что ж, в этом во всём есть несомненная доля правды.
Финляндия, когда-то чуть ли не под корень вырезавшая весь свой лес (а торговать было больше не чем), сегодня бережёт и лелеет свои зелёные насаждения.
Но, как была Суоми страной деревообрабатывающей промышленности, так ею и осталась. В стране и сегодня работает куча заводов по переработке древесины и разные смежные отрасли.
Казалось бы – парадокс! Однако ничего странного в этом нет. У Суоми есть свои сырьевой придаток. Откуда лес вывозится днём и ночью, правдами и неправдами, законно и нет. И этот сырьевой придаток… Россия!
Поэтому схема в музее, непререкаемо точна – в то время, как Суоми бережёт свой лес и планирует его увеличение, Россия его продаёт по дешёвке, лишь бы кой-кому урвать свой кусок. А там, хоть трава не расти! В прямом смысле этого слова.