Библиотека почти завершённого

Авторский сайт Roman ( romandc ) Dry

Страница: Глава 1. Люди как люди.

Кольцо обратного действия
(или Страсти по Тихельману).

Глава 1

Люди как люди.

Дядя Вася сидел на полу, рядом с большой панелью отопительного радиатора, и, окидывая гневным взором разложенный вокруг инструмент, тихо ругался.

О том, что доносящиеся из-под густых рыжих усов звуки – это нескончаемый поток ругани, можно было понять только по плавающей интонации дядивасиного голоса:

«…Ты ж..эть как…вашу Машу…да в рот ему ноги потные…», – и прочее.

Вообще-то, ругаться на Станции было запрещено строжайше, впрочем, как и носить усы. Народу много, а вентиляция слабая. Не ровен час, чья-нибудь растительность или бранное слово заткнёт воздуховод!

Но дяде Васе прощалось очень многое, и ругань, и усы, и самогон из гидропоники, и лапанье стажёрок из навигаторской. И всё благодаря исключительно необходимой на Станции профессии дяди Васи. Он, единственный среди местных людей, роботов, механоидов, киборгов и пристанционного гомункулуса, мог заставить течь жидкость по трубам именно туда, куда было нужно.

Должность у дяди Васи называлась более чем торжественно – инженер по коммуникациям жизнеобеспечения!  И не дай Бог, кто-нибудь из новичков пытался называть его водопроводчиком, или того хуже – сантехником. Такого дядя Вася моментально записывал во враги и ставил на место. Негоже человека, отвечающего за самое что ни на есть жизненное обеспечение сложнейшего сооружения с населением почти целого города, называть недостаточно торжественно и весомо.

А ведь без него, без инженера по коммуникациям, всё отопление Станции могло полететь в тартарары, вместе с самой этой самой «Космической Станцией имени Царёва-Бычковского».

Космос, знаете ли! Морозы – не вашим чета!

Вот и приходилось отапливать здесь буквально каждое помещение – от маленьких клетушек с космическими яйцами до Большого зала, в котором сейчас дядя Вася и сидел.

Этот зал предназначался для собрания собраний, заседания заседаний, а также совещаний, летучек, планёрок, разбегаек и разносок. Впрочем, разноски здешнее начальство чаще всего устраивало в собственном кабинете. Уж там-то сейчас было тепло, хорошо и спокойно!

– Ну хочешь, я Станцию остановлю? – подало голос станционное начальство.

– «Нельзя ли у трамвала вокзай остановить?» – непонятно ответил дядя Вася и посмотрел исподлобья на стоящего в отдалении начальника Станции Борис Борисыча, в просторечии Большого Босса, или коротко – ББ.

Предложение ББ ему явно было не по душе:

– Я те остановлю! Ты вот попробуй, покрути-ка «шведками» в невесомости! – сварливо пояснил свой ответ дядя Вася. И вдруг усмехнулся. – Опять стулом в лоб захотел получить?

ББ, точнее лоб ББ, достаточно хорошо помнил ту встречу с незакреплённым предметом, при недавней остановке вращения Станции. Да ещё при всём честном народе, как раз во время очередного совещания! Неизвестно, для кого эта встреча стала большей неожиданностью – для лба или для стула, но пострадал в этой встрече именно лоб Борис Борисыча. Стулу-то хоть бы хны, а лоб, долгое время после этого, торжественно украшала здоровенная шишка, густо умазанная станционными докторами супертринитрохохтамезипановой зелёнкой.

Станционные хохмачи долго потом шутили, что весь коллектив теперь ожидает счастье, раз на Станции завёлся Единорог. Про этот случай любили вспоминать, и вспоминали его со вкусом, и рассказывали с любовью, и слушали с терпением даже те, кто слышал эту историю уже сотню раз.

А вот о том, как во время такой же остановки, произошедшей чуть раньше, вышли из строя вакуум-унитазы, никто на Станции вспоминать не любил. Но именно тогда дядя Вася выхлопотал себе право на ношение усов и шевелюры, как награду за подвиг, который впоследствии, знающие люди назвали не иначе как «Битвой Геракла за Авгиевы конюшни».

Почёт, уважение и усы в той битве дядя Вася заслужил не просто так! Очень трудно совладать с дурнопахнущими жидкостями и массами в невесомости. А ещё труднее это сделать, когда снова наступает сила тяжести, когда Станция заново начинает своё вращение.

А уж вращалась эта громадная, густонаселённая космическая станция по всем осям! И вокруг своей оси, и вокруг оси Мира, и вокруг оптической оси, и вокруг оси Уилсона, и ещё вокруг целой кучи мыслимых и немыслимых осей!

Недаром любимой частушкой у местных девушек была:

«У милёнка ента хрень выросла до пояса –

Девки, гляньте, что творит сила Кориолиса!»

Так что, для местного населения постоянное вращение было делом привычным. Даже желанным, практически для всех. Потому что невесомость мешала работать, мешала нормально отдыхать. Мешала нормально жить! Во всех смыслах.

Разве что старые черепахи из «Отдела теоретической невесомости» любили редкие приступы остановок Станции. Поначалу они каждый день ходили-жаловались Большому Боссу, что у них не хватает данных для работы. Подбивали молодёжь в машинном отделении остановить вращение хоть на пять минут!

Но потом смирились. От них же никто и не требовал каких-то результатов! Зачем нужна теория, когда практика – вот она! За окошком! Чего тут ещё изобретать?

Но и для дяди Васи постоянное вращение громадного набора кубов, торов, шаров, конусов, гексаэдров, октаэдров и параллелепипедов из которых состояла Станция, было не особенно желанным. Просчитать при таких условиях, куда должна и куда захочет течь теплоносящая жидкость в трубах отопления, было практически невозможно! И дядю Васю, и Станцию спасала обычно только интуиция.

А вот сейчас – в Большом зале, интуиция не спасала.

Большой зал представлял из себя громадный прозрачный купол-полусферу. Через гласспетроловые стены на посетителей внимательно, не мигая, смотрели бесчисленные звёзды.

Внутри зала, в его центре, стоял большой, длинный стол-кольцо, а вокруг стола теснились кресла разных форм и размеров. Весь этот мебельный хоровод освещала лишь неяркая лампа, висящая под самым куполом.

А по нижней части полусферы, своим собственным, почти невидимым хороводом, шли тритетрацирконовые псевдопрозрачные радиаторы жидкостного отопления.

Радиаторы с псевдопрозрачностью были для этого помещения куплены не случайно. Если бы они были просто прозрачными, то всем стала бы видна протекающая внутри них жидкость. А жидкости такие, обычно всяких-разных не совсем эстетичных цветов, чтобы кто-нибудь случайно не употребил внутрь.

А эти же радиаторы просто преломляли свет звёзд с одной своей стороны и опять собирали его в кучку с другой, так что сидящим внутри казалось, что никаких радиаторов на стенах и нет, а тепло идёт вроде бы от самих звёзд…

Только вот одна закавыка. Не шло тепло.

Точнее – не ото всех радиаторов шло.

Обнаружилось это не сразу. Как-то вдруг ББ начал замечать, что во время собраний и планёрок у него мёрзнет бритый затылок. Сначала он не придал этому особого значения – ну, мёрзнет и мёрзнет. Во время какого-нибудь особенно бурного обсуждения нехорошего поведения гомункулуса, или дележа космических яиц между отделами, не до особых ощущений.

Но потом, после череды собраний, Борис Борисыч начал как-то странно покашливать. И во время одного из заседаний, выдавшегося на редкость спокойным, он, наконец, почувствовал, что сидя в своём Большом кресле, окончательно замёрз. Как цуцик!

Тогда только Большой Босс встал, подошёл к стене и пощупал радиатор отопления. Ничего не нащупал, ведь их и впрямь было не видно, и опять не придал этому значения, только слёзно попросил дядю Васю прибавить тепла в Большом зале!

Дядя Вася прибавил.

И когда на следующее утро в Большой зал повалил народ для участия в прениях, то все вдруг встали, как вкопанные, на пороге! А эксперты-гуманоиды вообще почувствовали себя не в своих тарелках.

В одной половине купола-полусферы творился сущий ад! Настоящий рай для крокотермов – обитателей огнедышащих вулканов планеты Кракатерра.

А с другой стороны был такой же ад, но со знаком минус. Там по прозрачной стене рос иней, и в воздухе кружились лёгкие снежинки.

Вызванный в авральном порядке дядя Вася только ахнул! И выдав заковыристую научную тираду, что-то вроде: «расквадрат твою гипотенузу через сумму квадратов катетов», посоветовал временно разместить в зале вентиляторы помощнее. Чтобы уровнять температуру.

Пришлось так и сделать, заседать-то надо! Вот только сквозняк от вентиляторов, то холодный, то горячий, вызвал в среде заседающих подозрительное чихание.

А начальство очень не любит, когда подчинённые чихают на его распоряжения и директивы!

Особенно сильно чихали сотрудники «Лаборатории оригинальных изобретений», ведь у них в кабинетах вообще никогда не проветривали. И даже двери открывали редко и ненадолго, опасаясь проникновения любой информации извне. А тут такая напасть!

Ну, а уж когда начали чихать люди из Первого Отдела, Большому Боссу пришлось и вовсе прекратить заседание.

Вопрос климатический грозил перейти в вопрос дисциплинарный и политический!

И вот теперь, в злосчастном, наполовину промёрзшем и наполовину прожарившемся куполе, осеняемые лишь светом звёзд, несчастные – инженер по коммуникациям жизнеобеспечения и сам начальник Станции битых два часа колдовали над капризной системой отопления.

Тепло шло, хорошо шло, но почему-то не доходило. И дорогущие псевдопрозрачные радиаторы отопления – около входа в купол грели что-есть силы, а в точке, противоположной входу, не грели совсем. Ни капельки!

В данный момент, начальник Станции пытался держаться около линии терминатора – там, где была примерная граница холода и тепла. В его тактике были, конечно же, своя логика и преимущества. Вот только время от времени Борис Борисычу приходилось поворачиваться на сто восемьдесят градусов – виток за витком, чтобы охладить одни места и погреть другие. Это делало пребывание в зале более сносным, но иногда он оказывался спиной к собеседнику.

– Семёныч! Ну, тогда давай может ещё температуру в системе поднимем? – подал очередную идею ББ, оказавшись снова лицом к собеседнику, после очередного витка вокруг своей оси.

– Я те подниму! Ты же сам знаешь прекрасно – при повышении температуры и давление растет, а мы его и так уже до небес задрали. Чуть котел не лопнул! – дядя Вася помолчал, потом в сердцах добавил. – Нет, чтобы этому идиоту два котла поставить! Всё бы легче было!

ББ в свою очередь усмехнулся. Он был прекрасно осведомлён, что все бытовые коммуникации для Станции планировал и рассчитывал никто иной, как сам дядя Вася. И один-единственный термоядерный котел в системе отопления – тоже была именно его идея.

Зато, в результате такой экономии, на Станцию влезло больше помещений для гидропоники. А это, конечно, и необходимый дополнительный запас еды, и лучшее очищение воздуха, и… кое-какие собственные интересы дяди Васи. Ну, а то, что дядя Вася о себе – бывшем, говорил в третьем лице, и ежу понятно, человек в космосе и на земле – совершенно разные люди!

Инженер по коммуникациям наконец пошевелился и, стряхнув с себя иней, принялся рыться в куче инструмента на полу.

Сам Василий Семёныч был неприхотлив и в быту, и в одежде. Вот и сейчас на нём были только поблёскивающие алюминием штаны от старого скафандра, держащиеся на мощных плечах дяди Васи за счёт лямок крест-накрест.

Но зато с инструментом у него всегда был полный порядок.

То, что во время работы инструмент сваливался в кучу, ещё ни о чём не говорило, дядя Вася мог быстро и без труда найти в этой куче любое нужное приспособление. И разводной ключ, которым он бывало разводил поссорившиеся семейные пары, и всякие непонятные приборы, такие как Клупп и Шведки.

И совсем уж таинственную «Такую-то мать», которую дядя Вася часто использовал, хотя её никто на Станции никогда не видел.

На сей раз, он выудил из кучи свой ПеКа, нацепил его на запястье, выдвинул экран, и начал тыкать в него пальцем, глухо бормоча:

«Так, значит… Вот идут у нас под полом две трубы… туда… и обратно. Направо две… туда и обратно. И налево две – туда и обратно. На правых двух половина радиаторов, и на левых двух половина радиаторов. Сюды жидкость идёт и сюды идёт. А вот сюды не идёт, будь она не ладна! А если поставить сюда эспумизатор, а вот сюда энтеросептер, то теплоноситель должен по идее… пойти… во-от сюда-а!.. Нет! Не пойдет! Тогда вот сюда придётся ставить ещё и калиматор, что совсем не гарантирует…»

Во всё время этого монолога, Борис Борисыч, привычно уже поворачиваясь вокруг своей оси, пристально рассматривал свои руки.

Ещё пару часов назад, холёные, давно ничего тяжелее стилуса не державшие, сейчас они сплошь покрылись ссадинами и царапинами. И приобрели цвет той самой теплоносящей жидкости, которую Семёныч загонял в свои трубы. Ядовито-розовые в зелёную крапинку.

ББ конечно было жалко свои руки, но бросить друга в их общей беде он не мог.

Друга? Наверное, да. Это со стороны дядя Вася казался грубоватым, хамоватым и хулиганистым. Но на самом-то деле, инженер по жизнеобеспечению долго сердиться не умел, бросался первым на прорывы и на запоры, и вообще был безотказен. Во всех смыслах!

Они с Семёнычем знали друг-друга давно – ещё со студенческой скамьи. Потом оба работали в Склоково, правда по разным направлениям. Но встречались постоянно.

А когда ББ предложил своему бывшему институтскому товарищу, заняться расчётом коммуникаций, строившейся новой Станции, тот с жаром взялся за работу. И ведь спроектировал-таки! Что многим другим спецам, что брались за эту задачу до него, не удавалось.

И даже любимое детище ББ – Большой зал, сумел отопить так, что не испортил великолепный вид на звёзды.

Ну, почти сумел.

Борис Борисыч шумно вздохнул и в очередной раз повернулся лицом к дяде Васе. Это движение словно бы вывело Василия Семёныча из ступора. Он вскочил на ноги бодрый и решительный и скомандовал:

– Так! Решено! Заужать будем!

Начальнику Космической Станции это слово не говорило ровным счётом ничего, только какие-то далёкие детские воспоминания о брюках всколыхнулись в душе. Но, в любом случае, слово «заужать» для него не сулило ничего хорошего.

Так оно в общем-то и было:

– Снимаем радиаторы! Вскрываем пол! Здесь и здесь. Кладём другие трубы – диаметром поменьше, – командовал армейским тоном дядя Вася. – Про гидравлические сопротивления когда-нибудь слышал?

Прикинув объём работ, намеченных Семёнычем, Большой Босс всплеснул ядовито-розовыми в зелёную крапинку руками:

– Слушай, давай я ребят покрепче на помощь позову! Вдвоём не справимся!

Но дядя Вася, сгибавший на потеху публике здоровенную керамитовую трубу, безо всякого трубогиба – просто засунув в неё руку по плечо, соизволил только презрительно фыркнуть:

– Мне с твоих хлюпиков помощи, как с козла самогону – хрен дождёшься! Их самих держать придётся, чтобы не падали. А ты иди сюда, берись вот здесь за радиатор и держи крепко!

Борис Борисыч нехотя, слегка вздрагивая, приблизился к полюсу холода в котором стоял дядя Вася:

– Мне твои краны-батареи уже все руки искромсали!

За что тут же получил суровый взгляд и не менее суровый выговор от инженера по коммуникациям жизнеобеспечения:

– Батарея – это у тебя под столом, после пьянки! А здесь – радиатор жидкостного отопления! Держи давай!

И из трубы, которую свинчивал дядя Вася с замёрзшего радиатора, фонтаном брызнула та самая розовая жидкость-теплоноситель, заливая стены, пол и недоуменно глядящие на эту феерию далёкие звёзды.

***

Станционная уборщица Аделаида, за свою профессию и за свой скверный характер получившая от народа прозвище Дел, ненавидела дядю Васю люто! Сам же дядя Вася никогда в ответной ненависти замечен не был. Просто был неаккуратен иногда…

***

Спустя несколько часов, непривычно измученный морально и физически, Василий Семёнович рухнул в постель.

Его натруженные за день мышцы ныли и гудели! Болели руки от изгибания и прокладки труб под самыми немыслимыми углами! В лёгких стоял смрад от продувания этих труб по методу Гуревича-Фукса! В голове звенело от бесконечных вариантов подсоединения, рассоединения, согласования и рассогласования.

Но ни один из его геройских подвигов не дал ровным счётом никакого результата.  Ничего-то у него не получилось сегодня. Ни-че-го!

Как будто какая-то посторонняя сила мешала горячему теплоносителю пройти дальше по трубам и сменить собой холодный. Положение для дяди Васи, слывшего в своём деле чуть ли не волшебником, было аховым.

Конец репутации! Всеобщее презрение! Коллективная обструкция! Позорная депиляция!

Дяде Васе ни за что не удалось бы уснуть под грузом таких переживаний, но усталость взяла своё, и инженер по жизнеобеспечению всё-таки уснул.

И проваливаясь в тяжёлый и тревожный сон, где-то на грани бодрствования и забытья, он вдруг каким-то третьим глазом, который есть у каждого человека, но не у всех прощупывается, услышал чей-то мягкий, слегка хрипловатый голос:

«Наоборот надо было, дурень! Наоборот!»

«Хорошо», – ответил дядя Вася тем же самым третьим глазом. – «…Завтра попробую…»

И уснул без задних ног.

Глава 2. Люди и глюки.