Королевский двухпалубный[1] галеон[2] первого ранга «Блюмкрик» с попутным ветром выходил из гавани Соульсвилля.
Получивший своё имя в честь древнего остманнского короля Атаульфа Второго, знаменитого своей отвагой и самодурством (знаменитого скорее вторым, чем первым), галеон старался ничем не выдавать своей принадлежности к королевскому военному флоту Рёгланда. Изо всех сил пытался он прикинуться обычным торговым судном: «Ну и что, что я большой? Больших купеческих судов не видали?»
Все военные регалии были убраны, лишние пушечные порты[3] задраены и залиты слоем смолы. Огромный герб Рёгланда на корме и фигуры королей по балкону закрыты досками, а на главной палубе громоздилась беспорядочная куча мешков.
Элиза стояла на шканцах[4] и улыбалась, весьма и весьма довольная собой.
Её переполняла гордость за удачно выполненное поручение. Внизу, под ногами, в трюме галеона, таилась причина Элизиной гордости. Отыскать на рынках Соульcвилля Артефакт, выторговать его у нелюдимых торговцев-степняков, погрузить в трюм тёмной ночью и доставить его в столицу, это ли не успех?
Элиза покосилась на стоящего рядом капитана.
– «Впрочем, – подумала она, глядя на его хмурое, как осенний день, лицо, – до столицы ещё плыть и плыть»
Капитан раздражённо шевелил седыми кустистыми бровями и явно не разделял её радости. Конечно, Камень Конкрума вещь хорошая, но слишком тяжёлая, даже для такого огромного корабля.
«Блюмкрик» осел в воде почти по самые порты нижней пушечной палубы, и, как ни дул свежий ветер фордевинд[5], скорость корабля явно была не слишком велика. Камень не торопился покидать родной Материк, а до Саллы – столицы Рёгланда, ещё десять дней идти, даже при хорошем ветре острый бакштаг.
Капитан словно почувствовал взгляд Элизы и повернулся к ней всем своим громадным телом:
– Осмелюсь посоветовать вам сударыня, спуститься в каюту. Гражданским лицам не место на шканцах военного корабля. К тому же, если вы простудитесь, лечить вас будет некому. К тому же, на военных кораблях не держат лекарств от простуды, – голос капитана был громок, скрипуч, и перекатывался по палубе каменным ядром, таким же тяжёлым, как Артефакт Конкрума. – К тому же, стоит нашему траверзу[6] выйти за мысы Сот, начнётся качка.
От каждого капитанского «К тому же…», вколачиваемого будто декспик[7] – палубный гвоздь, улыбка всё быстрее сползала с лица Элизы.
Наконец, девочка гордо вскинула голову и с гневом посмотрела в глаза капитану.
Безрезультатно. Старого морского волка это не проняло.
Тогда она обернулась и взглянула на Гриммса. Тот только молча пожал плечами. Дескать, спорить тут нет смысла, капитан на корабле – «И царь, и Бог, и воинский начальник».
У Элизы всегда были очень хорошие учителя, и при всей её строптивости и взбалмошности, они сумели вдолбить в юную голову науку «субординацию», отучив спорить со старшими, если их полномочия и право командовать превосходили её собственное право.
Так, с гордо поднятой головой и гневом во взоре, Элиза прошла по квартердеку[8] на ют[9].
Капитан прекрасно знал её с младенчества и знал, что она не боится никаких простуд и не страшится качки. И что в море, за свои тринадцать лет жизни, она бывала много раз.
Видно, капитану просто нужно было очистить пространство от нежных девичьих ушей и применить на практике крепкий морской лексикон.
Капитан был не в курсе, что старый боцман Корзунд, обучая девочку ходить под парусом, не делал в своей речи скидок на её юный возраст.
Элиза взялась было за ручку двери ведущей в каюты, но тут её осенило, что, раз «Блюмкрик» сейчас изображает собой гражданское судно, то гулять на шканцах ей возбраняться не должно. И, резко повернувшись, пошла к трапу, ведущему вниз – на палубу.
Гриммс, как опытный телохранитель, уже успевший много раз познакомиться с этой женской особенностью – умением резко менять ход мыслей и направление движения, успел вовремя посторониться.
И они вместе двинулись вперёд по горячим от солнца доскам.
Громадная калоша галеона, чуть менее восьмидесяти шагов в длину, требовала от человека, вздумавшего прогуляться по верхней палубе, хорошей реакции и некоторой доли везения, особенно в то время, когда меняется галс[10], и большинство членов команды в сто сорок человек не дают полностью увалиться под ветер огромному кораблю. Ползут по вантам[11], выбирают брасы[12], протягивают штерты[13], потравливают[14] шкоты[15]. Поют шанти[16]. Лишь бы их дом родной плавучий, их кусочек суши не скакал как конь по гребням волн, не захлёстывался, не терял ветер, а неудержимо и твёрдо шёл вперёд, раздвигая собою капризную Стихию.
Среди суеты, вызванной выходом в открытое море, Элизе и Гриммсу удалось пройти по палубе не более тридцати шагов, как вдруг с верхушки бизань-мачты[17] раздались крики матросов.
Из-за парусов было плохо слышно, о чём они кричат, и ничего особенного не видно. Но те из матросов, кто работал по бортам, тоже начали кричать и показывать пальцами куда-то в разные стороны.
И тут, перекрывая весь гвалт, прокатился капитанский рык, и всё на мгновение смолкло.
– Свистать всех наверх! – неслось горной лавиной. – Канониры, пушки к бою! Запалить фитили! Ожидать команды!
Элиза и Гриммс, одновременно, будто очнувшись, бросились обратно к корме, к правому борту, и только тут увидели, что из-за скалы Левый Сот, к их галеону несётся малый фрегат[18] – лёгкий и быстроходный. С высоты борта галеона, уже видны были выставленные пушки и суетящиеся вокруг них канониры.
Молодые люди переглянулись и перебежали к левому борту. С этой стороны, от мыса Правый Сот, к ним приближался большой, трёхмачтовый, очень скоростной карракский люггер[19].
Элиза нетерпеливо дёрнула телохранителя за рукав:
– Четырнадцать пушек справа, шесть слева! – прокричала она ему на ухо, пытаясь перекричать пронзительный свист боцманских дудок и репетур[20] вахтенных матросов, и кинулась обратно к шканцам.
На любом военном судне есть нормативы, которые определяют, как быстро должны занять своё место перед боем матросы на парусах, канониры у пушек и солдаты абордажных команд на палубах. Это делается быстро. Очень быстро! Не должны за это время упасть сто капель в клепсидре[21] старшего мичмана. А на флагманском судне королевского военного флота всё это делается быстрее в два раза.
Поэтому, не успела Элиза добежать до подножия крутого трапа[22], ведущего на квартердек, как уже со скрипом и скрежетом, отдирая застывшую смолу, начали открываться люки пушечных портов.
На главной палубе уже была сорвана мешковина, маскировавшая лёгкие орудия, и канониры подкатывали их к отверстиям в фальшборте[23].
Как раз тогда, когда суда нападавших поравнялись с галеоном и начали сближаться, всё было готово для встречи, а люди даже успели отдышаться.
Впрочем, ни фрегат, ни люггер не торопили события и не нападали сходу. Лишь их матросы ползали по реям, убавляя парусов, для уравнивания скорости с отяжелевшим галеоном. Фитили продолжали дымиться, канониры приникли к стволам пушек, пытаясь как можно точнее поймать волну под выстрел.
Элиза не выдержала первой и крикнула:
– Капитан, почему мы не стреляем? У нас в три раза больше пушек! Один залп, и абордажа не будет!
Седовласый капитан помолчал, пожевал губами, потом всё же решился сказать. Негромко, но явственно:
– Я не имею права рисковать вашей жизнью…
Подошел к борту, опёрся на высокий планшир[24] и стал пристально всматриваться во вражеский фрегат.
Буквально через несколько мгновений на палубе фрегата появились две женщины.
Элизе они сразу показались какими-то странными. Странными, если не сказать – смешными.
Длинные чёрные волосы у обеих были подвязаны красными шарфами, как водится у карракских пиратов. Одеты они были в одинаковые дублёные кожаные юбки до земли, выдерживающие удар меча и копья. Такие юбки выделывались по особому расположению «Закона Ночи» – пиратской консистории островов Даунвельд, на дух не переносившей карракцев.
И, само собой, разумеется, юбки эти выделывались только для мужчин!
Та что повыше, и видимо постарше, носила порядком рваный зелёный жакет простолюдинки из племён Бауру, что на юге Великой Степи. А вторая – помладше, и, скорее всего, работающая в этой клоунской паре вторым номером – меховой лиф с воротником, в каких ходят горские женщины.
Единственное, что заставляло насторожиться, так это то, как свободно и ловко носили эти женщины оружие: старшая – кончар[25] и короткий кинжал, младшая – тяжёлый одноручный фальшион[26]. В складках же их бронированных мужских юбок, мог покоиться до поры до времени и ядовитый стилет[27] и гвальфский ятаган[28]. Да хоть единорог, одеяние позволяло скрытно нести на себе даже большое оружие.
Фрегат стал сдвигаться ближе к галеону, но чувствовалось, что командир судна осторожничает, боясь застенить[29] паруса за громадой «Блюмкрика».
Старшая женщина крикнула:
– Добрый день, адмирал Гросс!
Капитан довольно неуклюже попытался выразить продубленным лицом удивление:
– По-моему, вы меня с кем-то спутали, сударыни.
– Ни в коей мере, адмирал! Нам – морским бродягам, вовсе не обязательно знать вас в лицо. Достаточно увидеть силуэт «Блюмкрика», и станет ясно, каких усилий стоило вашим людям снять Золотого Льва с гальюна[30].
Гриммс, внимательно прислушивавшийся к разговору, не удержался и бросил взгляд на Элизу.
Как человеку практически сухопутному, ему были не всегда понятны выверты морского жаргона. Для девочки же подобные словесные перлы были явно не в диковинку и тираду гостьи она восприняла, не моргнув глазом, однако объяснять что-либо своему телохранителю не стала.
Капитан опять пожевал губами. Подумал.
– Хорошо, допустим, вы раскрыли моё инкогнито. Не пора ли представиться самим?
– Наши имена вам вряд ли что-нибудь скажут, адмирал Гросс. Но у вас есть кое-что, что нас весьма интересует. Не позволите ли вы подняться к вам наверх? Для переговоров!
– А если не позволю, а просто пущу вас ко дну?
– Вы этого не сделали сразу адмирал. Не сделаете и сейчас. Не забывайте, что и мы тоже держим вас на прицеле, и пушки у нас заряжены! Ведь вы не о Камне так печётесь! А об одной юной особе, которую сопровождаете. Так, адмирал?
Адмирал Гросс побарабанил пальцами по планширу. Подумал ещё.
– Поднимайтесь на борт, но ложиться в дрейф я не стану. Боцман, штормтрап[31] с правого борта!
На фрегате же торопливо начали спускать вёсельную шлюпку.
Как только обе женщины оказались на палубе «Блюмкрика», адмирал увлёк их в свою каюту. Ни отбирать оружие, ни вести с ними прилюдную беседу, он явно не намеревался.
Элиза в сопровождении Гриммса отправилась было за ними, как вдруг вторая незнакомка, прежде не принимавшая никакого участия в словесной баталии, остановилась и обернулась:
– А ты куда, крошка? – тихо спросила она Элизу, и голос её прозвучал странным, очень глубоким контральто. – Обойдёмся без сопливых!
Адмирал тоже остановился:
– Без участия этой девочки и этого юноши, никаких переговоров не будет, – твёрдо сказал он.
– Ну хорошо, так ещё веселее! Идёмте, адмирал.
Оказавшись в адмиральской каюте, Элиза сразу отошла в сторонку и встала у открытого бокового окна, из которого было видно корму вражеского фрегата.
Адмирал уселся на единственный табурет, принайтованый[32] к полу, предложив дамам располагаться на его собственной постели, забранной атласным покрывалом. Теперь между пиратками и Элизой был стол, принайтованый так же, как и табурет, и ещё шагов пять свободного пространства.
Гриммс пока держался в тени, завороженный каменным спокойствием адмирала.
– Вы хотели переговоров? Говорите, – голос адмирала звучал устало и раздражённо.
– Что ж… раз уж мы сами напросились в гости… – старшая пиратка улыбнулась. – У вас есть в трюме одна вещь, которая нам очень нужна – Камень Конкрума. Думаю, вам эта вещь нужна гораздо меньше чем нам. Так что, мы быстренько перегрузим его на наш корабль и мирно разойдёмся, подарив вам взамен ваши драгоценные жизни. И жизнь вот этой девочки тоже. Мы бы с удовольствием взяли её с собой, если бы опасались получить от вас ядром в спину. Но вы адмирал, известны как человек высокой чести, и мы не будем требовать от вас заложников. Вы согласны, адмирал?
– Не совсем. Интересно, каким образом вы собираетесь перегружать Камень? Здесь – в море? Груз, в котором весу, как в Белом Соборе, и который просто утопит ваш фрегат, а тем более люггер?
По лицу младшей пиратки скользнула улыбка, но старшая, сделав ей недвусмысленный жест «держи себя в руках», сказала:
– Ничего страшного, способ мы найдём.
И тут, к своему собственному удивлению, заговорила Элиза:
– Леди, вы, конечно, почти всё рассчитали правильно. Но ошиблись в самом главном. Кажется, вы сказали, что адмирал сопровождает меня? Но это не так! Это я сопровождаю адмирала в его походе!
Элиза подняла раскрытую ладонь на уровень груди, и на её ладони вспыхнул маленький, но яркий, отчётливо видимый даже при дневном свете, язычок пламени.
– И, если вы, леди, не соизволите тотчас покинуть наш корабль, я в мгновение ока сожгу оба ваших судна, – и она дёрнула головой в сторону окна, где виднелась корма пиратского фрегата. – Я в курсе, где находится крюйт-камера[33] на таких судах.
Обе женщины замерли, изменившись в лице.
Медленно зашипел клинок Гриммса, скользкой змейкой выползая из ножен. Телохранитель так же медленно, чтобы случайно не спровоцировать атаку, опустился на одно колено, прикрыв Элизу. Меч, который он теперь крепко держал двумя руками, был направлен в сторону непрошеных гостей. Любой неожиданный выпад пираток, мог быть, при таком раскладе, остановлен, и у Элизы всё равно оставалась бы необходимое время привести свою угрозу в исполнение.
Но женщины, по всей видимости, были опытными воительницами, и прекрасно видели всю невыгодность своего положения. Они продолжали сидеть, и только у более молодой вырвалось тихо, почти шёпотом:
– Колдунья!
Ситуацию разрядил адмирал:
– Соблаговолите погасить огонь. В каютах он запрещён. Я думаю, наши гостьи всё осознали и покинут нас немедля.
Огонёк на ладони Элизы моргнул и погас. Все словно вздохнули с облегчением.
Адмирал поднялся:
– Идёмте сударыни, мне уже давно пора менять галс. Вашим судам, кстати, тоже.
Только Гриммс остался стоять в той же позе, с виду, расслабленный и безучастный ко всему, однако, в любой момент готовый взвиться змеиным рипостом[34] на любую угрозу со стороны противника.
Но, как только адмирал и обе женщины покинули каюту, Гриммс резко вскочил, выронил меч и успел подхватить на руки сползающую по стене Элизу.
Девочку трясло, губы её дрожали, и, казалось, ещё немного и она упадёт в обморок.
Несмотря на это, шёпот её был счастливым:
– Получилось! У меня получилось! Он меня послушался!
– Ты с ума сошла! Забыла, что София запретила тебе вызывать огонь без её ведома?! Ты что, убить себя хочешь?! Ты же не колдунья!
Телохранитель чётко помнил наставления Государственной Колдуньи Рёгланда. Для обычных людей, пусть даже принцесс, вызов Стихии – смертельная игра!
– Знаешь же, что тебе нельзя делать этого!
И, сгрузив теряющую сознание Элизу на роскошное атласное покрывало адмиральской постели, кинулся растирать ледяные руки девочки.
Впрочем, переживания телохранителя вскоре прервало появление судового лекаря, непонятно кем оповещённого о состоянии Элизы.
На военном корабле в умения лекаря обычно не входило лечение мигреней и дамских обмороков. Скорее уж – штопка ран и отрезание того, что штопать уже бесполезно.
Но на главном галеоне королевского флота и лекарь был непростой!
В каюте едко запахло какой-то травой, а Гриммс был изгнан оттуда и отправился переживать далее в свой угол отведённый ему лично адмиралом Гроссом.
И только когда уже совсем стемнело, адмирал сдал вахту своему помощнику, спустился к королевским апартаментам галеона, жестом успокоил сидевшего под лампой Гриммса и постучался в каюту, куда перенесли Элизу уже очнувшуюся от обморока и упадка сил:
– Я хотел бы поблагодарить вас за помощь в сегодняшнем деле. Разумеется, поступок этот был крайне безрассудным и опасным для вас. Но, смелым, надо это признать.
Элиза лежала, натянув одеяло под самый подбородок, и кусала губы.
– Адмирал, честно говоря, я ничего не понимаю. Эти женщины были так же похожи на пираток, как я – на монаха из Тюринги.
– Несомненно. А заметили ли вы ещё пару странных особенностей наших визитёров?
Элиза вскинула глаза. Что-то их вечерние посиделки начали подозрительно напоминать урок.
– Пираты на палубе молчали, как один? Пираты ведь так себя не ведут? Они орут, им ведь страха нагнать нужно на атакуемых, да?
– Хорошо. Дальше.
– Когда женщины перелезали с трапа на палубу, я видела у младшей шпоры на ботфортах. Такие шпоры, с тремя острыми зубчиками, носят всадники степей. Она тяжело поднималась по трапу. Потом, эта её меховая одежда… в ней в этих краях должно быть очень жарко и неудобно.
– А можете ли вы вспомнить лицо этой женщины?
Элиза напряглась. Она и впрямь не могла отчётливо вспомнить лицо младшей.
– Нет… почему-то… Странно, я же видела её лицо, когда она обратилась ко мне.
– А заметили ли вы, что пираты, за исключением женщин, конечно, – адмирал Гросс улыбнулся, – все пираты были слишком коротко стрижены?
– Как наши матросы?
Адмирал опять улыбнулся:
– Я подготовлю рапорт для королевской канцелярии. Думаю, что и вам будет крайне любопытно на него взглянуть. Спокойной ночи. Будете засыпать, вспомните, часто ли среди пиратов встречаются люди, владеющие в совершенстве культурой речи и избегающие крепких морских выражений? От коих не избавлены даже адмиралы.
Адмирал Гросс уже почти вышел из каюты, когда Элиза спросила, глядя ему в спину:
– Так зачем же всё это?
Адмирал обернулся:
– Единственный вывод, какой приходит в голову сразу – им было любопытно посмотреть на вас… Испытать вас… И они получили гораздо больше того, на что рассчитывали.
Дверь за адмиралом закрылась, и Элиза осталась одна.
Уснула она ещё очень нескоро…
[1] Двух- или трёхпалубный корабль – счёт шёл по количеству исключительно пушечных палуб. Самая верхняя – открытая палуба тоже могла нести на себе лёгкое пушечное вооружение, но в счёте боевых палуб в расчёт не принималась.
[2] Галеон – большое парусное судно, имевшее не менее трёх мачт и от двух до трёх палуб. Использовалось и как торговое судно, и как военный корабль. В военном исполнении – практически плавучая артиллерийская батарея.
[3] Пушечный порт – квадратное отверстие в борту корабля через которое осуществлялся пушечный выстрел. Иногда, для того чтобы равномерно разместить пушки на деке, приходилось разрезать шпангоут и делать его наборным для усиления. На верхней (главной) палубе для пушек просто прорезались отверстия в фальшборте. Шпангоут – «ребро» корпуса судна. Главная часть поперечного корпусного набора.
[4] Шканцы – в данном случае, возвышение под бизань-мачтой на котором находится капитан или вахтенный офицер. Там же установлен компас. Самое почётное и даже священное место на корабле.
[5] Фордевинд – направление движения судна «по ветру». Когда ветер дует в корму.
Бакштаг – курс(направление движения) судна, когда ветер дует чуть сбоку-сзади. От его направления “с пяти часов” – “острый” бакштаг. До его направления “на пол-шестого” – “полный” бакштаг.
[6] Траверз – направление перпендикулярное движению судна.
[7] Дека – палуба.
[8] Квартердек – то же, что и шканцы.
[9] Ют – поднятая над шканцами кормовая часть судна для размещения офицерских кают и кубрика.
[10] Галс – способ вождения парусного судна использующийся для того чтобы достичь точки, курс к которой не совпадает с направлением ветра. Тогда, для достижения цели, судно идёт попеременно то «правым галсом», то «левым галсом», по синусоиде.
[11] Ванты – канаты для удерживания мачт и стеньг в вертикальном положении. Т.н. «стоячий такелаж». Между вантами натягиваются поперечины «выбленки», по которым матросы поднимаются наверх для работы с парусами.
[12] Брас – часть «бегучего» такелажа. Снасть, привязываемая к концам (нокам) горизонтально-расположенного дерева (рея), к которому крепится парус. Обычно используется в паре – один брас крепится к одному концу рея, другой, к другому концу. Ослабление одного браса и подтягивание другого, позволяет как можно точнее поймать ветер всей площадью паруса.
[13] Штерт – тонкая верёвка для привязывания чего-либо. Может служить, как для переноски грузов, так и для удлинения снастей. Допустим – для вытягивания швартова. Подручное средство.
[14] Потравливать (травить) – постепенно отпускать снасть. Термин с противоположным значением – «выбирать», т.е. подтягивать снасть.
[15] Шкот – Снасть. Часть «бегучего» такелажа. Используется для оттягивания и удержания нижних углов паруса.
[16] Шанти – песни палубных матросов. Предназначены для придания групповой работе ритмичности и слаженности. Скажем, при работе у кабестана, на подъёме якоря – протяжные медленные песни. При выбирании шкотов парусов – песни с изменяющимся ритмом (тяни-перехватывай).
[17] Бизань-мачта – мачта, стоящая ближе всех к корме трёх- (и более) мачтового судна. На галеоне несла – снизу косой парус (бизань), выше – прямой (крюйс-марсель).
[18] Фрегат (одно из значений) – морское парусное судно. В данном случае имеется в виду малый фрегат – военное судно небольшого водоизмещения, несущее до 28 пушек.
[19] Люггер (люгер) – небольшое быстроходное парусное судно. Родственник шлюпа. Мог нести пушечное вооружение.
[20] Репетур – повторение вахтенными матросами подразделений и палуб сигналов боцманской дудки.
[21] Клепсидра – водяные (капельные) часы.
[22] Трап – любая лестница на судне, кроме сходней.
[23] Фальшборт – ограждение верхней (открытой) палубы.
[24] Планшир (планширь) – брус, идущий по верхней части фальшборта.
[25] Кончар – длинный, трёх- или четырёхгранный клинок. В основном использовался как оружие кавалериста.
[26] Фальшион (фальчион) – прямой клинок с расширением лезвия для увеличения силы удара. Часть подобных клинков имела на конце ещё и сужение в виде полумесяца и обоюдоострую заточку.
[27] Стилет – тонкий кинжал не имеющий лезвия. Предназначался для прокалывающих ударов.
[28] Ятаган – клинок с двоякоизогнутым лезвием.
[29] Застенить (стенить) – потерять парусами ветер проходя за препятствием,
или – отобрать ветер у противника, поставив свои паруса с его наветренной стороны.
[30] Гальюн – удлинение носовой части галеона предназначенное для крепления бушприта. Украшалось так называемыми «носовыми фигурами».
[31] Штормтрап – верёвочная лестница с ввязанными деревянными ступенями. Применяется только для срочного покидания судна (например, для посадки в шлюпку) или для подъёма на борт из плавсредств.
[32] Найтовать – привязывать, крепить предмет, чтобы его не снесло при качке.
[33] Крюйт-камера – на военных кораблях, помещение для хранения пороха и пороховых зарядов.
[34] Рипост – в фехтовании, контратака после успешной защиты.