Глава десятая.
Неправильные евро.
Когда мы, взяв зонтики на случай дождя, сумку с едой на случай голода и фотоаппараты – на всякий случай, выбрались из каюты, лифты, как и следовало ожидать, оказались заняты.
Причём наглухо.
Причём оба.
Идея бежать по лестницам, которую я предложил нашей честной компании, была встречена ропотом неодобрения. Кроме меня, не нашлось желающих подниматься пешком на шестой этаж.
Пришлось поднапрячься и выдать «на-гора» ещё одну идею.
Дело в том, что во время моих блужданий по палубным коридорам, я наткнулся на ещё один лифт, чуть меньше размером, чем остальные два, но и гораздо менее популярный среди окрестного населения.
Мы рванули туда, где шахта этого лифта дырявила этажи и, не потратив и полминуты, оказались на посадочной палубе. Правда, взглянув через стекло коридора, ведущего на посадочный терминал, мы решили, что зря вооружились таким количеством зонтов.
Плотная пелена облаков, хоть и висела по-прежнему над шведской столицей, но у нас вдруг возникло хорошее предчувствие, что дождя всё-таки не будет. И нам очень захотелось сбросить лишние зонтики. Всё-таки четыре штуки – довольно весомый багаж!
Мы посовещались и решили взять с собой только один – в форме трости. Этот зонтик-трость был достаточно велик, чтобы, в случае нужды, укрыть под своей сенью всех четверых.
Вика взялась отнести лишние метеоинструменты обратно в каюту, а мы пошли гулять по коридору, в ожидании её возвращения.
Стеклянные посадочные коридоры Стокгольма и Хельсинки оказались почти идентичны, разве что, шведский не имел бегущей дорожки и был немного короче финского.
Зато, выйдя в этот коридор, мы вдруг обнаружили арку, которую использовали фотографы для того, чтобы фотографировать пассажиров при посадке.
На этой арке красовалась надпись: «Добро пожаловать на борт Габриеллы!» – второго судна компании Viking Line на этом маршруте, и Маринке, тут же захотелось сфотографироваться у этого раритета,
а я ещё вдобавок «щёлкнул» виднеющийся за стеклянной стеной пейзаж.
Высокая скала, закрывающая горизонт, уступами спускалась к морю, а посредине скального массива нёсся маленький поезд, из четырёх голубых вагонов. Точь-в-точь – поезд метро.
Мгновение, и состав скрылся среди жёлтеньких домиков, прилепившихся к скале.
А внизу, на асфальтированной площадке под нами, кружили автобусы, принадлежащие авиакомпаниям.
Они подкатывали к дверям терминала, принимали в себя толпы финских пенсионеров и увозили в гостиницы, с тем, чтобы на следующий день отправить пожилых путешественников дальше, в столицы других стран Европы – Лондон и Рим.
Прислушиваясь к разговорам пенсионеров, я несколько раз слышал своё имя Rooma (Рим по-фински) и имя столицы Британского Королевства и решил, что дальнейший путь финнов лежит, наверное, в эту сторону.
Тем более что пенсионеров встречали именно автобусы авиакомпаний.
Время шло, но Вика всё не появлялась. Минута проходила за минутой, коридор понемногу пустел, зато битком набивался зал, из которого вниз, к выходу вели эскалаторы.
Мы начали беспокоиться – куда же пропала Вика?
Даже при том условии, что все лифты на свете застряли в одночасье, зная характер Вики – быстрый и решительный во всём, что не касалось выбора одежды или аксессуаров, можно было предположить, что она не станет дожидаться у моря погоды, и по лестнице взлетит ещё быстрее, чем в самом быстром лифте на свете!
Но Вики всё не было.
Вовка с Маринкой, зная Викины способности лучше меня, прилипли носами к стеклу, вглядываясь в улицу перед выходом из здания терминала.
Я же, уверенный в том, что мимо нас, стоящих почти у самых дверей, ведущих с парома в стеклянный коридор, проскочить невозможно, уставился в проход ведущий на палубу.
Вики не было!
Прошло ещё минуты четыре. Наконец мне надоело смотреть на тот кусок палубы “Мариеллы”, который виднелся через открытые посадочные ворота, я повернулся к своим спутникам, чтобы в тот же миг услышать крик Маринки: «Да вон она!!!».
Из дверей посадочного терминала на улицу выходила Вика собственной персоной! А я ведь глаз не отрывал от выхода в коридор! Как же она умудрилась проскочить?!
А Вовка уже командовал Маринке с видом генерала армии, внезапно атакованной превосходящими силами противника: «Лови её, иначе уйдёт обратно, и будем опять ждать, пока она проберётся через встречную толпу!»
И Маринка кинулась ловить!
Мы с Вовкой тоже ускорились, на всякий случай развернувшись цепью по коридору и потом по залу, вытягивая шеи и приподнимаясь на цыпочки, чтобы перехватить нашу «неуловимую», если она начнёт протискиваться через толпу в обратную сторону.
Однако, как мы ни спешили, Маринка оказалась быстрее, перехватив Вику, собравшуюся уже было в обратный путь, у самых входных дверей.
С трудом переводя дух, мы принялись приводить в порядок, истерзанное бегом сквозь плотную людскую массу, обмундирование. Слава Богу, все пуговицы оказались на месте! Мы отдышались и отправились от дверей терминала направо, в Старый город (Gamla Stan). Впереди Вовка, сменивший свою ковбойскую шляпу на бейсболку с надписью «Sweden», за ним женская часть экипажа – Вика и Маринка. И я, каждую секунду отвлекающийся на какое-нибудь интересное зрелище и поэтому тормозящий всю компанию.
Улица с интересным названием Лондонвиадуктен проходила под скалой, высившейся метров на пятнадцать.
Начиналась эта скала прямо у причала и тянулась не менее чем на километр вдоль берега.
По дороге иногда проезжали машины, но для пешеходов тропинка проходила вдоль опор причального коридора, ниже уровня проезжей части.
Решётки справа и слева над нами немного давили на психику – казалось, что мы попали куда-то в район грузовых причалов и наверняка заблудились.
Однако Вовка, уже знакомый с этой дорогой, невозмутимо топал вперёд, предупредив, что заходить на появившуюся вдруг под ногами велодорожку, смертельно опасно!
Если по велодорожке будет ехать велосипедист и собьёт пешехода, то виноват в аварии будет именно пешеход! И, кроме увечий, получит ещё и крупный штраф за несоблюдение правил дорожного движения.
Напуганные подобной перспективой, мы стали жаться к невысокому заборчику справа, пытаясь стать как можно меньше и незаметнее.
И действительно, велосипедисты, встреченные нами на этом пути, неслись с бешеной скоростью, чуть ли не быстрее автомашин на дороге!
А один из них вёз длинный свёрток, положив его вдоль руля. Наверное, это были удочки, а может и смычки от контрабаса. Не знаю уж, что это было на самом деле, но его груз справа и слева от велосипедиста за габариты выпирал изрядно!
А шведский Лэнс Армстронг нёсся так, как будто только что ограбил рыболовный магазин или Королевский оркестр, не обращая никакого внимания на отскакивающих к самому забору, в попытке увернуться от свёртка, пешеходов.
Труднее всего было семейной паре, катившей тележку, прогибающуюся под тяжестью упаковок с пивом, и бомжу, увешанному двумя громадными полиэтиленовыми сумками а-ля «русский челнок в Турции».
Этот бомж, кстати, плыл с нами из Хельсинки, не возбуждая любопытства или неприязни у коллектива финских пенсионеров. Наверное, для финской «социалки» и бомжи тоже люди?
Но сейчас всем этим носильщикам приходилось туго! И пара с тележкой и бомж с сумками, пытались кое-как уступать дорогу несущимся со свистом двухколёсным друзьям, но получалось это плохо и только чудо спасало всех участников дорожного движения от катастрофы.
Вертя головой во все стороны, я старался насмотреться на окрестные пейзажи и понять, нравится мне город Стокгольм в этой своей ипостаси или нет?
И когда я, в очередной раз, оглянулся назад, чтобы пропустить очередного велосипедиста, на глаза мне попался рекламный щит с весьма импозантным бородачом на плакате.
Сфотографировать щит, а тем более сфотографироваться самому в компании с бородатым дядькой я не успевал – Вовка быстро тянул нас, как на буксире, в сторону городских кварталов, уже показавшихся впереди. Но я дал себе слово, непременно сфотографировать это плакат по дороге домой.
А пока, я прямо на ходу запечатлел дом, несомненно какой-то офис, выраставший у нас над головами, прямо из скалы.
На месте тамошнего начальства, я бы сделал эту стену без окон, дабы подчинённые не пялились весь рабочий день в окно. Ведь смотреть на море иногда можно целый день напролёт, и не надоест!
Жизненное пространство для пешеходов постепенно расширялось, улица Лондонвиадукен вдруг переросла в дорогу Stadsgärdsleden, и по правую руку потянулся открытый причал компании Бирка.
Однако до города оставались считанные шаги. Мы пронеслись вдоль домов из красного кирпича – терминал Бирки, и вдруг оказались в весьма живописном месте.
Официально это место называлось станция Slussen (Шлюзовая). Именно сюда прибывал поезд, который мы видели из стеклянного коридора терминала, когда он нёсся по скале.
И хотя рельсы уходили далее куда-то под землю, к метрополитену этот путь не имел никакого отношения.
Это оказалась именно железная дорога Швеции, ветка которой тянулась со стороны городков Solsidan и Saltsjöbaden и оканчивалась здесь, в ста метрах от Старого города на станции Слюссен. Это вряд ли более пятнадцати километров, пешком дойти можно!
Но нам пока туда было не надо, поэтому мы, запечатлев путаницу дорог в районе станции, побежали дальше вдоль берега.
Меня, как водителя, это место привело в уныние. Я не только сразу не смог разобраться в путанице знаков и светофоров, но и решил поначалу, что в этом месте идут какие-то ремонтные работы.
Вряд ли это было так, скорее всего ремонт шёл лишь в здании при дороге, но предупреждающие знаки были расставлены буквально повсюду.
Наконец, дорога Стадсгордшледен (о где ты, простой и певучий финский язык!), свернула правее, огибая бухту.
По правую руку потянулись на воде пирсы с катерами. Один из них, ярко-красный красавец – катер Пожарной службы Стокгольма.
Пройдя ещё чуть дальше, мы оказались слева от площади, на которой высилась какая-то конная статуя.
Подойти, посмотреть, кому это воздвигли памятник в переплетении дорог, не представилось возможным, но по приезде, в Интернете, мне всё же удалось найти его принадлежность. Оказалось, что памятник был поставлен королю Карлу Четырнадцатому Юханcу.
Вообще, конных памятников в городе Стокгольме просто невероятное количество! На каждом углу – конная статуя, в каждом проулке – скульптурное изображение лошади.
Это было бы просто удивительно, если бы не одно соображение – лошадь когда-то числилась одним из главных видов вооружения! Ни одна армия не могла считать себя непобедимой, если у неё не было достаточного числа кавалеристов на лошадях. Ни один гвардейский офицер не мог с честью выехать на поле брани, если под ним не плясал какой-нибудь породистый рысак.
А уж тем более королям, коих в Швеции насчитывалось за всю историю и по сегодняшний день, аж шестьдесят четыре штуки, не пристало торчать на площадях пешком!
(Для справки, в России, царей и императоров насчитывалось всего-то навсего 23. Если не считать всяких Лже- и Ляпуновых)
Мы вышли на окраину площади Карла Юханса (Karl Johanse Torg) и начали думать, что делать дальше.
Первое, что приходило в голову – посетить для начала какой-нибудь музей.
Тем более, что в Стокгольме это просто. Просто, потому, что мотаться по всему городу, в поисках интересных музеев, абсолютно не нужно. Достаточно переплыть через бухту на катере-трамвайчике и оказаться на Юргорден – Музейном Острове, сплошь напичканном разнообразными музеями.
Список музеев у нас был, и мы отдали его и бразды правления нашим дорогим женщинам.
Дамские пальчики недолго тыкали в названия разнообразных музеев. Нашим русалкам почему-то приглянулся именно Музей Воды, что, в общем-то, странно, если учесть, что и в родном Петербурге можно, посетить и рыбный музей, и дельфинарий.
Но, наверное, ожидания от посещения этого музея были очень высоки.
Я отвернулся от женщин, ведущих между собой горячий спор о том, поехать ли в Музей Воды прямо сейчас или же поехать в Музей Воды сразу же, и начал разглядывать дома и автобусы.
И до моего слуха доносились лишь отрывочные фразы – что-то о дельфинах, касатках и жемчужницах.
Итак, музей был выбран, направление движения тоже, оставалось сесть на речной трамвай, пристыкованный к пристани неподалёку.
Мы прошли в огороженное стальными решётками пространство под открытым небом и наткнулись на шведскую копию Тыниса Мяги. Если кто помнит, этот эстонский певец был в своё время весьма популярен в СССР.
“Тынис Мяги” на шведской пристани исполнял роль кондуктора и билетёра. На его весьма широкой груди, висел небольшой ящичек, очень похожий на кассовый аппарат шестидесятых.
На фото, кстати, натуральный Тынис Мяги, потому что сфотографировать нашего билетёра я просто постеснялся.
Но это не беда, на самом деле, сходство было просто поразительным.
Маринка была тут же откомандирована для переговоров с «эстонским певцом», и мы приготовились грузиться на катер.
Однако переговоры что-то затягивались. Маринка задавала вопрос за вопросом, а «Тынис Мяги», не спеша, и довольно односложно, отвечал на её оксфордские выражения.
Наконец, наш посол вернулась к нам и прояснила ситуацию.
Да, на этом речном трамвайчике мы попадём на Остров Музеев. Да, катер отходит ровно через пять минут. Но в уплату за проезд годятся исключительно шведские кроны! Которых у нас не было!
У нас были только евро, и их исправно принимали в оплату и на пароме, и на пристани в Хельсинки.
И даже в матушке России, можно было, в крайнем случае, уговорить продавца или кондуктора принять в уплату небольшую сумму в евро.
Только не в Швеции! Наш «певец», от которого мы пока не услышали ни одной музыкальной ноты, стоял незыблемо, как скала! «Утром кроны, днём стулья, вечером кроны, ночью стулья!»
Для него евро явно были ненастоящими деньгами. Так, какие-то бумажки, которые суют «сумасшедшие туристы».
Нам необходимо было каким-то способом добыть шведские кроны, других способов проникнуть на борт маленького судёнышка не существовало.
Сейчас нам положительно не хватало Вовкиной волшебной шляпы, способной открыть любые двери! Приходилось уходить не солоно хлебавши!
Правда, напоследок я успел просунуть сквозь решётку объектив фотоаппарата и запечатлел на набережной странный памятник.
Мы долго и упорно гадали по фотографии, что сей сон означает? Но, очень не сразу, кому-то из нас пришло в голову, что видим мы не что иное, как «Зачатие мойвы»! Ну, или что-нибудь в этом роде.
Выйдя обратно на улицу, и не в силах оторваться от съёмки, я щёлкал налево и направо, опять тормозя всю компанию, спешащую найти какой-нибудь банк. Но вместо банка, мне каждые две-три секунды попадался какой-нибудь весьма интересный ракурс.
Обратите внимание на фото внизу – замок на горизонте, невесомый мост, соединяющий берега и… шведский автомобиль, запросто пересекающий двойную сплошную линию. И это в стране, где дорожные правила блюдут строже чем закон Божий!
Я, конечно, на всякий случай затёр номер этой машины, чтобы не дай Бог не подставить человека, буде эта фотография когда-нибудь попадёт в руки шведской дорожной полиции. Но без надежды на взаимность!
Если уж мне придётся нарушить в Швеции дорожные правила, то сознательные граждане, скорее всего тут же доложат об этом куда следует. И будут абсолютно правы!
(прим. – прошло много лет, и я, наконец, разглядел на крыше этой машины “синее ведёрко”. Посему, представляю незатёртый оригинал фотографии)
С той стороны, откуда мы пришли, тоже открывалось небезынтересное зрелище! Если верить карте, высоченное сооружение на тонких решётчатых опорах, торчащее прямо из стены высокого дома, называлось Лифтом Катарины!
Сейчас я уже знаю, что этот самый лифт, позволяет за небольшую плату воспарить ввысь, на смотровую площадку с которой виден весь Старый Город как на ладони. Но тогда, меня просто поразила сама конструкция, ажурно-неуклюжая, немного нелепая, но такая притягательная! Ну, точь-в-точь как Эйфелева Башня в Париже!
Что же касается Катарины, фигурирующей в названии лифта, то можно было бы предположить, что с этой Катариной связана какая-нибудь душещипательная история о несчастной любви и суицидальное падение с высоты на асфальт. Народ это любит! (Я иногда думаю – как бы было хорошо, если бы в мыльных операх герои массово кончали жизнь самоубийством. Для пущей душещипательности! Все и сразу. Ещё в самой первой серии. Какое это было бы облегчение для семейных мужчин!)
Но предположение о связи несчастной любви и лифта будет ошибочным, так как лифт назвали так только потому, что неподалёку располагалась церковь святой Екатерины.
К сожалению, нам некогда было возвращаться к лифту, дабы обозреть окрестности, нам срочно надо было посетить ближайший банк!
И мы направились в сторону площади, находившейся за спиной конного Карла Юханса со счастливым номером Четырнадцать.
Вообще, я жаждал дорваться до этой площади и вдоволь поснимать домики, напоминающие Таллин. Точнее Таллинн. А, чтобы эстонцы в очередной раз не обиделись – Таааллллинннннн, вот так будет наверно правильнее всего.
Хотя, если сказать по правде – это скорее Таллинн может напоминать шведскую столицу. Если принять во внимание разницу в возрасте построек и кто, откуда, что заимствовал.
Однако площадь Карла мы проскакали не останавливаясь, лавируя между каких-то строительных площадок, украшенных бетономешалками, с колдующими над этими приборами гражданами, явно не шведской национальности. Или лучше сказать, явно азиатской национальности.
Кстати, подобных работников можно встретить в любом районе Стокгольма. Если вам навстречу попадётся строитель или сантехник, то на девяносто процентов – это будет смуглый выходец из арабских стран или какой-нибудь Азии – Средней, Ближней или даже Юго-Восточной. В дальнейшем мы только утвердились во мнении, что шведы весьма либерально относятся к притоку раб-силы из Азии. Впрочем, как и наши соотечественники тоже.
Но сейчас нам было не до того. На маленькой площади, зажатой со всех сторон домами и дорогами, не нашлось места для какого-нибудь банка. Только для вычурной таблички, гласящей, что в одном из домов жил какой-то знаменитый писатель. Я не успел рассмотреть, кто это был, из-за быстроты, с которой мы передвигались по площади.
И мы рванули дальше, к следующей площади, видневшейся неподалёку.
В центре этой площади, которая, как я выяснил, называлась Kornhamnstorg(Кунхамсторг), стоял довольно большой памятник. Правда, было абсолютно непонятно кому и за что он поставлен. Ни единой надписи на постаменте, ни одной пояснительной таблички. Просто, на вершине памятника стоял мужик и натягивал тетиву арбалета.
Ну, да Бог с ним, с этим мужиком, меня привлекла совсем другая сценка, в исполнении двух других представителей мужского населения.
Обратите внимание на пару у подножия.
Пока я крутился с фотоаппаратом вокруг памятника, смуглый мужик, что на фотографии сидит на скамейке, успел приговорить бутылку пива. Кстати, не первую.
Одетый в аккуратную и чистую, но сразу видно – давно ношеную или секонд-хендовую одежду, наш пьяница с первого взгляда казался человеком давно опустившимся. Утонувшим в алкогольном море!
Безучастный ко всему, этот человек грустно покачивался на своей скамейке.
Мимо шёл другой человек. Незнакомый первому, в этом я уверен!
Этот пешеход подошёл к сидящему, посмотрел на него, спросил, хорошо ли тот себя чувствует (я сужу по интонации и жестам конечно), и после того как выпивоха кивнул головой, отправился дальше по своим делам.
Вот так!
Да пусть этот участливый человек парамедик или священник местной церкви. Сможете ли вы у нас, в России, наблюдать такую картину?
Чтобы незнакомый человек подошёл к незнакомому пьянице, не для того, чтобы забрать кошелёк с бесчувственного тела, а просто поинтересоваться как дела и не нужна ли помощь?!
Вокруг памятника не происходило больше ничего интересного, но самая главная цель нашего похода была достигнута – мы нашли банк! Здесь же – на этой площади.
Мои спутники поднялись по ступенькам и исчезли в недрах банка, а я остался на улице, чтобы снять панораму столицы. Единственное в чём я ошибся, я был уверен, что мы находимся не в самом центре Стокгольма.
Однако это был именно самый центр, и, хоть и не сердце города, но, во всяком случае, очень близко от него.
Улочки, разбегавшиеся от площади Кунхамс, словно соревновались – какая из них вдохнёт глубже, сильнее втянет щёки и лучше подберёт живот.
Узкая,
ещё уже, до такой степени, что не понятно, как же там разъезжаются автомашины.
И совсем-совсем узкие, где машине уже не протиснуться даже боком, встав на два колеса!
Но эти пешеходные щели были от меня пока далеко, они виднелись в неплотных стыках домов, которые я фотографировал.
Но на стенах этих домов то тут, то там, словно явившись из сказки, восседали нимфы и дриады, горгульи и тролли.
Или, например, вот такие вот кариатиды.
Однако налюбоваться на сказочные изыски скандинавских архитекторов мне не дали.
Из банки выскочила… пардон, из банка выскочила наша весёлая компания, в отличном настроении и приличном состоянии.
То есть, состояние компании, выражавшееся в евро, несколько уменьшилось, зато прибавилось состояние в шведских кронах!
По словам Маринки, для операции «чендж мани» ей даже не пришлось переходить с оксфордского акцента на кембриджский диалект. Девушки в кассах поняли её с полуслова и полувзгляда и, без излишней суеты, обменяли непонятные бумажки на «настоящие» деньги.
Как бы быстро не произошёл обмен, но катерок-трамвайчик уже отправился в свой дальний путь без нас.
Приходилось ждать его возвращения и очередного отплытия. Но мы не стали пока возвращаться на пристань, просто пошли бродить по городу,
Но прежде всего Вовка, чуть более оживлённый после посещения банка, потянул нас под арку самого высокого дома на левой от нас стороне площади.
Не догадываясь, что именно так притягивает Вовку в это место, мы потащились за ним.
Зашли в длинный широкий коридор, оканчивающийся ступеньками, уводящими куда-то вверх, заглянули в пару магазинов-бутиков, где ценники были выставлены явно только в качестве музейных экспонатов.
Не найдя ничего действительно ценного, мы стали недоумевать, что именно привело нас сюда? Может быть, неработающий магазин, витрины которого были завешаны жалюзи?
И под непонятное бормотание Вовки, поминающего себе под нос «ленивых шведов, не желающих работать», покинули подворотню-коридор.
И тут же попали в начало узенькой улочки, коими изобилует этот район Стокгольма.
Чтобы оценить её узость, я попросил Вовку, как самого широкого из нас, встать, попозировать «на воротах».
Само-собой, улица получилась на фотографии ещё уже, чем есть на самом деле.
Всё же, мы не стали протискиваться через это ущелье, а пошли вперёд по Слюссплан, опять мимо строительных вагончиков, бетономешалок и разных разнорабочих.
Но до пристани не дошли, свернув куда-то по одной из перпендикулярных улиц.
Наверное, это была Jämtorgsgatan (Господи, да как они сами то это произносят?). Идущей параллельно Triewaldsgränd (Перелом языка и вывих мозга!). Прошли ещё дальше, дальше, скорее всего до Wästerlanggatan (Мамочка, роди меня обратно!). И оказались на небольшой круглой площади, в центре которой торчал фонтан – памятник русскому садоводу!
Не знаю, почему у меня возникла такая ассоциация? Может быть потому, что этот фонтан представлял собой обычную рычажную водоразборную колонку? Только гигантских размеров!
А может быть потому, что, как ни старались многочисленные дети вокруг, но им никак не удавалось выдавить из этой колонки ни капли жидкости!
Рычаг скрипел не переставая, ребристая труба колонки гудела от напряжения, но все усилия юных ирригаторов пропадали втуне.
Вовка и Вика с Маринкой с интересом наблюдали за процедурой добычи воды, всё более и более интересной, потому, что всё яснее и яснее становилась видна бесполезность этого занятия.
Я же, решив сфотографировать эту площадь поподробнее, навёл объектив в одну сторону,
в другую, и обомлел!
И с криком: «Вовка, Вовка, сфотографируй меня!» кинулся отдирать от водяной колонки своего приятеля, прикипевшего взглядом к гипнотической процедуре водоизвлечения.
На той стороне площади, к которой мы стояли спиной, у стеночки, скромненько, не привлекая к своей персоне излишнего внимания, стоял некто, по рангу, скорее всего, либо чиновник, либо литератор.
В пропылившемся плаще, накинутом на плечи, в кургузом чесучовом пиджаке и очках, этот человечек глядел внимательно, спокойно и чуть насмешливо, как надлежит глядеть умудрённому опытом поэту: «Смейтесь если хотите, что уж мне сделается – деревянному?!»
Я подошел к скульптуре и нежно взял этого собрата по перу под локоток.
И пока Вовка наводил аппарат, я думал.
Думал, а видела ли эту статую некая Сельма Оттилия Ловиса Лагерлёф, когда живописала своё знаменитое на весь мир «Необыкновенное путешествие Нильса Хольгерсона с дикими гусями»?
Или парад её оживших деревянных и бронзовых скульптур, в котором, несомненно, мог бы участвовать и наш чиновник-литератор, навеян какими-то другими изображениями?
Но, как бы там ни было, честное слово – этот человек мне очень понравился. Было в нём что-то, для меня притягательное!
Щёлкнул затвор фотоаппарата, и меня еле оторвали от статуи.
Не помню, сколько поворотов мы сделали, идя дальше, но вдруг набрели на очередную маленькую, узенькую улочку. Пока Вовка позировал,
я успел добежать до самого её конца, где на перекрёстке, чуть в стороне, красовалась одна из многочисленных лошадей. На сей раз каменная.
По стенам, стискивающим эту коротенькую улочку, были развешаны симпатичные фонари. И эти фонари придавали улочке какой-то сказочный, чуть сюрреалистический вид.
Особенно, если глядеть с того «верхнего» конца, где стоял лошадиный памятник.
На стене одного из домов висела мемориальная доска.
Конечно, то, что там было написано, было для нас для всех тёмным лесом. Только уже в Питере, обыскав весь интернет, я сделал предположение, только лишь предположение, что доска гласила: «Дом сей принадлежал когда-то купцу Мартину Тротзику». Но никаких упоминаний об этом человеке нигде более не нашёл.
Даже Интернет «молчал, как вкопанный»!
Но постепенно, продвигаясь буквально по миллиметру, мне удалось несколько восстановить общий вид картины.
Фамилия этого купца (на самом деле купца-предпринимателя), звучала как Троциг! Мортен (Мёртен) Троциг!
Именно этот купец и построил оба дома, сжимавших сейчас самый узкий переулок в мире, названный его же именем! Märten Trotzics Gränd!
Снизу, с другого конца улицы, как из дальних далей, меня уже звали мои спутники.
Пора было идти дальше! То есть возвращаться назад.
По нашим командирским часам, наставало время очередного отплытия речного трамвайчика на волшебный Остров Музеев.
По короткой улице, сквозь которую, как сквозь подзорную трубу, была видна “Мариелла”,
мы вышли на набережную, и вскоре уже переходили дорогу, чтобы попасть на причал.
Увидев в наших руках знакомые дензнаки, наш билетёр стал намного любезнее и даже позволил нам, в полном составе, погрузиться на борт своего водного трамвая.
Мы прошли салон трамвайчика насквозь и устроились в носовой части, как две капли воды похожей на кормовую.
Пришло время очередного плавания, пусть и не такого далёкого, как плавание на пароме.
Мы снова любовались видом на причал Viking Line и на весь тот путь, который протопали пешком от “Мариеллы”.
Но потом, вдруг со всех сторон начали появляться чудеса незамеченные нами ранее – слева начал вырастать из воды симпатичный замок Кастеллет, с шведским флагом на верхушке башни. А прямо по курсу пошли вздыматься ввысь кольца и пики огромных американских горок.
Вот видео со всеми подробностями этого плавания.
Жаль, что Грёна Лундс Тиволи (Gröna Lunds Tivoli) – парк аттракционов Стокгольма, на тот момент уже не работал.
Не визжали дети на качелях и каруселях, по высоким кольцам мёртвых петель не носились тележки с вопящими от страха любителями американских горок.
Да и сами горки таяли почти на глазах.
Чуть позже, проходя мимо ворот парка, мы стали свидетелями упаковки и погрузки одной из каруселей на трейлер, для отправки этого механизма на зимнее хранение.
А пока, мы причалили к одной из остановок на маленьком островке Skeppsholmen (Шепсхолмен).
Все немногочисленные пассажиры, кроме нас четверых, покинули трамвай.
Не знаю, что такого привлекательного было на этом островке, уставленном приземистыми, учрежденческого вида зданиями? Там было только три музея (Музей античности Дальнего Востока(???), Музей Архитектуры и Музей Современного Искусства), которые интересовали наших дам в последнюю очередь, и одна церковь.
Но дальше с нами, на Музейный Остров никто не поехал.
В гордом одиночестве мы перешли на противоположную часть судна, так как нос, на котором мы находились, вдруг моментально превратился в корму. И, спустя несколько минут, поблагодарив нашего «Тыниса Мяги», сошли на берег Юргордена.